.....
04.10.2012 в 21:31
Пишет WTF Max Frei:fandom Max Frei 2012: Спецквест "Бойцовский клуб" (часть 2: драбблы, мини, миди)
О фильме «Бойцовский клуб».
Название: Пепел
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 393 слова
Персонажи: POV Макс, Шурф, Хельна, Джуффин, упомянут Тотохатта
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Как-то раз Джуффин сказал мне: «Я рад, что вы дружите. Только не стань случайно его вторым «я», Вершитель. Это смертельно опасное развлечение».
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3
Для голосования: #. fandom Max Frei 2012
URL записиО фильме «Бойцовский клуб».
Название: Пепел
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 393 слова
Персонажи: POV Макс, Шурф, Хельна, Джуффин, упомянут Тотохатта
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Как-то раз Джуффин сказал мне: «Я рад, что вы дружите. Только не стань случайно его вторым «я», Вершитель. Это смертельно опасное развлечение».
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
«Хочешь быть таким, как я? Хочешь чувствовать себя живым? Ударь меня, ну! Бейся за право быть самим собой!»
***
Мы были неразлучны.
А потом он умер.
Мы были друг для друга всем.
А потом он умер.
И я боюсь, что ты умрешь так же.
***
Как-то раз Джуффин сказал мне: «Я рад, что вы дружите. Только не стань случайно его вторым «я», Вершитель. Это смертельно опасное развлечение».
***
Тотохатта погиб. От Перчатки Смерти.
Пепел, в который он превратился, ничем не отличался от пепла, остающегося от моих жертв. У меня была возможность сравнить.
Погиб от Перчатки Смерти. Топорно сделанной. Отвратительно.
Я даже не стал сохранять те перчатки в качестве улики, уничтожил на месте. Их существование оскорбляло.
***
Я видел, как он мучается от вынужденной пустоты своего внутреннего мира. Перестав быть собой — тем, кто был до Безумного Рыбника — и еще не став кем-то другим, он терял себя каждый миг. Себя — молодого самоуверенного Шурфа Лонли-Локли.
Я придумал ему Тотохатту. И запретил всем говорить — и даже думать! — о том, что Тотохатты нет. Все здоровались с ними обоими и расспрашивали Шурфа о его друге. Кофа даже выдумывал слухи и сплетни о нем.
Он сам ходил по следу и убивал. И писал в своих аккуратных отчетах, что расследование проведено Мастером Преследования, сэром Тотохаттой Шломмом, и Мастером Пресекающим, сэром Шурфом Лонли-Локли. Двойные отчеты ложились на мой стол. Даже почерк был разный.
Однажды Шурф вдруг попросил себе отдельный кабинет. Сказал, что ему нужна возможность оставаться в одиночестве. Даже специально попросил оставить там только один стул.
И я понял, что он устал от Тотохатты.
А потом мне на стол лег один аккуратный отчет.
***
Я любила его всяким. И Мастером Пресекающим, и Безумным Рыбником.
Иногда он забывал о моем существовании и, мне казалось, задавался вопросом о том, откуда я взялась в его доме.
Иногда он становился веселым. Разговорчивым и развязным. Флиртовал, ухаживал за мной так, будто я не была ему женой уже много лет.
Тогда он трахал меня. В саду, в бассейне, на кухонном столе.
Однажды даже предложил — в кабинете.
Я засмеялась, сказала, что не узнаю его. И он ушел. Срочно вызвали на работу.
Потом прислал зов и попросил уехать из столицы куда-нибудь. Навсегда. И не говорить ему, куда.
Я вернулась обратно через пару дней, когда меня позвал сэр Джуффин.
Шурф больше никогда не позволял себе ничего подобного.
***
Что ты говоришь, Макс? Тебя выдумал сэр Джуффин? А, да. Конечно, я знаю. Почему ты спрашиваешь сейчас об этом?
***
Мы были неразлучны.
А потом он умер.
Мы были друг для друга всем.
А потом он умер.
И я боюсь, что ты умрешь так же.
***
Как-то раз Джуффин сказал мне: «Я рад, что вы дружите. Только не стань случайно его вторым «я», Вершитель. Это смертельно опасное развлечение».
***
Тотохатта погиб. От Перчатки Смерти.
Пепел, в который он превратился, ничем не отличался от пепла, остающегося от моих жертв. У меня была возможность сравнить.
Погиб от Перчатки Смерти. Топорно сделанной. Отвратительно.
Я даже не стал сохранять те перчатки в качестве улики, уничтожил на месте. Их существование оскорбляло.
***
Я видел, как он мучается от вынужденной пустоты своего внутреннего мира. Перестав быть собой — тем, кто был до Безумного Рыбника — и еще не став кем-то другим, он терял себя каждый миг. Себя — молодого самоуверенного Шурфа Лонли-Локли.
Я придумал ему Тотохатту. И запретил всем говорить — и даже думать! — о том, что Тотохатты нет. Все здоровались с ними обоими и расспрашивали Шурфа о его друге. Кофа даже выдумывал слухи и сплетни о нем.
Он сам ходил по следу и убивал. И писал в своих аккуратных отчетах, что расследование проведено Мастером Преследования, сэром Тотохаттой Шломмом, и Мастером Пресекающим, сэром Шурфом Лонли-Локли. Двойные отчеты ложились на мой стол. Даже почерк был разный.
Однажды Шурф вдруг попросил себе отдельный кабинет. Сказал, что ему нужна возможность оставаться в одиночестве. Даже специально попросил оставить там только один стул.
И я понял, что он устал от Тотохатты.
А потом мне на стол лег один аккуратный отчет.
***
Я любила его всяким. И Мастером Пресекающим, и Безумным Рыбником.
Иногда он забывал о моем существовании и, мне казалось, задавался вопросом о том, откуда я взялась в его доме.
Иногда он становился веселым. Разговорчивым и развязным. Флиртовал, ухаживал за мной так, будто я не была ему женой уже много лет.
Тогда он трахал меня. В саду, в бассейне, на кухонном столе.
Однажды даже предложил — в кабинете.
Я засмеялась, сказала, что не узнаю его. И он ушел. Срочно вызвали на работу.
Потом прислал зов и попросил уехать из столицы куда-нибудь. Навсегда. И не говорить ему, куда.
Я вернулась обратно через пару дней, когда меня позвал сэр Джуффин.
Шурф больше никогда не позволял себе ничего подобного.
***
Что ты говоришь, Макс? Тебя выдумал сэр Джуффин? А, да. Конечно, я знаю. Почему ты спрашиваешь сейчас об этом?
Название: Одноразовый собеседник (цикл «Проделки Хумгата»)
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 231 слово
Персонажи: Макс, Джуффин
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Одноразовые собеседники как способ скоротать время за ужином.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 231 слово
Персонажи: Макс, Джуффин
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Одноразовые собеседники как способ скоротать время за ужином.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Трактир «Обжора Бунба» забит под завязку. Посетители переговариваются между собой, обсуждая прошедший день, строя планы на ночь. В углу помещения возле окна, выходящего во внутренний двор, сидят двое мужчин и задумчиво смотрят друг на друга. В одном без труда можно узнать Почтеннейшего Начальника Малого Тайного Сыскного Войска. Второй — по виду, чужеземец, и явно не с Хонхоны.
— Знаете, для чего в самолётах нужны кислородные маски? — неожиданно произносит сэр Халли.
— Чтобы дышать, — пожимает плечами его собеседник.
— Кислород опьяняет. В катастрофических ситуациях люди впадают в панику и бешено глотают воздух, и вдруг эйфория, покой, и ты смиряешься с судьбой. Вот рисунок, — он выуживает из кармана лоохи небольшую книжицу с рисунками. — Аварийное приводнение — 600 миль в час. А на лицах спокойствие, как у коров в Индии.
— Где вы работаете? — через некоторое время спрашивает чужеземец.
— В смысле?
— Чем зарабатываете на жизнь?
— А что, хотите изобразить интерес?
— Да уж… — он как-то растерянно смеется.
— В вашем смехе слышится какое-то отчаянье, — отрешенно заключает сэр Халли и снова умолкает.
— А чем вы занимаетесь? — снова любопытствует чужеземец.
— Мыло! — самодовольно восклицает сэр Халли.
— Что? — непонимающе моргает его собеседник.
— Я произвожу мыло. Ведь мыло — критерий цивилизованности, — пожимает плечами Джуффин.
— Джуффин, вы знаете, вы самый интересный из всех моих одноразовых друзей, — с безмерным уважением произносит чужеземец, прежде чем исчезнуть из «Обжоры Бунбы».
— Знаете, для чего в самолётах нужны кислородные маски? — неожиданно произносит сэр Халли.
— Чтобы дышать, — пожимает плечами его собеседник.
— Кислород опьяняет. В катастрофических ситуациях люди впадают в панику и бешено глотают воздух, и вдруг эйфория, покой, и ты смиряешься с судьбой. Вот рисунок, — он выуживает из кармана лоохи небольшую книжицу с рисунками. — Аварийное приводнение — 600 миль в час. А на лицах спокойствие, как у коров в Индии.
— Где вы работаете? — через некоторое время спрашивает чужеземец.
— В смысле?
— Чем зарабатываете на жизнь?
— А что, хотите изобразить интерес?
— Да уж… — он как-то растерянно смеется.
— В вашем смехе слышится какое-то отчаянье, — отрешенно заключает сэр Халли и снова умолкает.
— А чем вы занимаетесь? — снова любопытствует чужеземец.
— Мыло! — самодовольно восклицает сэр Халли.
— Что? — непонимающе моргает его собеседник.
— Я произвожу мыло. Ведь мыло — критерий цивилизованности, — пожимает плечами Джуффин.
— Джуффин, вы знаете, вы самый интересный из всех моих одноразовых друзей, — с безмерным уважением произносит чужеземец, прежде чем исчезнуть из «Обжоры Бунбы».
Название: Философия жизни (цикл «Проделки Хумгата»)
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 138 слов
Персонажи: Макс, Мелифаро
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: О чем говорят мужчины?
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 138 слов
Персонажи: Макс, Мелифаро
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: О чем говорят мужчины?
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
— Будь у тебя карт-бланш, с кем бы подрался? — Макс сидел в кресле Мелифаро, пил камру и с интересом рассматривал коллегу, который непринужденно лежал на своем рабочем столе.
— С начальником, скорее всего, — задумчиво ответил Мелифаро, глядя в потолок.
— Серьёзно?
— Да, а ты бы с кем? — устав от длительного бездействия, Дневное Лицо Почтеннейшего Начальника начал наматывать круги по кабинету.
— С папашей. Сеть представительств разворачивает… В колледжах не учился, так что было важно, чтобы я пошел.
— Знакомая история.
— Ну я выучился, посылаю ему зов и такой: "Пап, что дальше?" Он мне: "Найди работу", — Макс фыркнул.
— Та же фигня, — сочувствующе покивал Мелифаро.
— Мне двадцать пять. Снова посылаю зов, спрашиваю "Что дальше?" А он такой: "Не знаю. Женись".
— Нет… ну а как женись? Я тридцатилетний пацан.
— Мы — поколение мужчин, воспитанных женщинами. Не уверен, что ещё одна женщина — ответ, который мы ищем, — глубокомысленно заключил Макс.
— С начальником, скорее всего, — задумчиво ответил Мелифаро, глядя в потолок.
— Серьёзно?
— Да, а ты бы с кем? — устав от длительного бездействия, Дневное Лицо Почтеннейшего Начальника начал наматывать круги по кабинету.
— С папашей. Сеть представительств разворачивает… В колледжах не учился, так что было важно, чтобы я пошел.
— Знакомая история.
— Ну я выучился, посылаю ему зов и такой: "Пап, что дальше?" Он мне: "Найди работу", — Макс фыркнул.
— Та же фигня, — сочувствующе покивал Мелифаро.
— Мне двадцать пять. Снова посылаю зов, спрашиваю "Что дальше?" А он такой: "Не знаю. Женись".
— Нет… ну а как женись? Я тридцатилетний пацан.
— Мы — поколение мужчин, воспитанных женщинами. Не уверен, что ещё одна женщина — ответ, который мы ищем, — глубокомысленно заключил Макс.
Название: Странные сны (цикл «Проделки Хумгата»)
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 190 слов
Персонажи: Макс, Меламори
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Иногда снятся совсем странные вещи.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 190 слов
Персонажи: Макс, Меламори
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Иногда снятся совсем странные вещи.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Макс в который раз смотрел свой любимый сон о том, как Меламори появляется на пороге его спальни. В этой «серии» леди Блимм наконец-то устроилась в его объятьях и начала что-то нашептывать. Преодолев блаженную ленцу, Макс прислушался.
— Мы поделим группы. Хорошо? Забирай себе лимфоцит и туберкулёз.
— Туберкулёз бери себе, — возразил Макс, приподнимаясь на локте. — Моё курение там не к месту.
— Хорошо, ладно, — кивнула Меламори.
— Насчёт рака яичек разговора быть не может, — продолжил «отвоевывать» группы Макс.
— Ну, скорее я имею право там появляться, в отличие от тебя. У тебя яйца на месте, — лукаво подмигнула леди.
— Шутишь? — недоумевающе переспросил Макс.
— Не знаю. Разве шучу? — тихонько хихикнула Меламори.
— Я беру себе паразитов, — твердо заявил Макс.
— Но не всех же паразитов? Может, возьмёшь себе кровяных паразитов?
— Я хочу мозговых, — капризно протянул он и уселся на кровати.
— Я возьму кровяных, но тогда органические поражения мозга мои. Хорошо?
— Я не согласен! — помотал головой Макс и насупился. — Ты не можешь забрать весь мозг! У тебя четыре группы, а у меня всего две.
— Ладно. Забирай всех паразитов. Они твои, — милостиво согласилась Меламори.
— Нет. Я хочу рак кишечника.
— Слушай, мы его поделим. Бери первое и третье воскресенье, — подытожила Меламори и исчезла.
— Мы поделим группы. Хорошо? Забирай себе лимфоцит и туберкулёз.
— Туберкулёз бери себе, — возразил Макс, приподнимаясь на локте. — Моё курение там не к месту.
— Хорошо, ладно, — кивнула Меламори.
— Насчёт рака яичек разговора быть не может, — продолжил «отвоевывать» группы Макс.
— Ну, скорее я имею право там появляться, в отличие от тебя. У тебя яйца на месте, — лукаво подмигнула леди.
— Шутишь? — недоумевающе переспросил Макс.
— Не знаю. Разве шучу? — тихонько хихикнула Меламори.
— Я беру себе паразитов, — твердо заявил Макс.
— Но не всех же паразитов? Может, возьмёшь себе кровяных паразитов?
— Я хочу мозговых, — капризно протянул он и уселся на кровати.
— Я возьму кровяных, но тогда органические поражения мозга мои. Хорошо?
— Я не согласен! — помотал головой Макс и насупился. — Ты не можешь забрать весь мозг! У тебя четыре группы, а у меня всего две.
— Ладно. Забирай всех паразитов. Они твои, — милостиво согласилась Меламори.
— Нет. Я хочу рак кишечника.
— Слушай, мы его поделим. Бери первое и третье воскресенье, — подытожила Меламори и исчезла.
Название: Проблемы двойников (цикл «Проделки Хумгата»)
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 156 слов
Персонажи: Ахум, Мелифаро, Джуффин, Шурф
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Проблемы взаимопонимания двойников.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 156 слов
Персонажи: Ахум, Мелифаро, Джуффин, Шурф
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Проблемы взаимопонимания двойников.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Мелифаро замер на месте, потоптался и кивнул, соглашаясь с тем, что это место идеально подходит для Стража. Когда сзади появился Ахум, тайный сыщик поежился и просипел:
— Умоляю, не делай этого.
— Не я это делаю. Мы это делаем. Мы этого хотим, — вкрадчиво произнес Ахум.
— Нет. Я этого не хочу, — помотал головой Мелифаро и попытался отодвинуться от двойника.
— Ясно, но «ты» не имеешь значения. Нам придётся забыть о «тебе», — рассудительно заявил Ахум и потянул руки к спутникам Мелифаро.
— Ты — лишь голос в моей голове, — возмутился сыщик.
— А ты — голос в моей, — парировал двойник.
— Ты грешная галлюцинация. Почему я не могу от тебя избавиться?
— Я тебе нужен, — пожал плечами Ахум.
— Нет, не нужен. Вовсе не нужен, — жалобно прошептал Мелифаро.
— Эй, ты создал меня, — возмутился Ахум и отвесил двойнику подзатыльник. А затем крепко обнял Джуффина и Шурфа, которые с интересом наблюдали за перепалкой Стража с самим собой.
— Не хочу обниматься с Лонки-Ломки!
— Мы запомним вас, — произнес Ахум, заглушая протест двойника.
— Умоляю, не делай этого.
— Не я это делаю. Мы это делаем. Мы этого хотим, — вкрадчиво произнес Ахум.
— Нет. Я этого не хочу, — помотал головой Мелифаро и попытался отодвинуться от двойника.
— Ясно, но «ты» не имеешь значения. Нам придётся забыть о «тебе», — рассудительно заявил Ахум и потянул руки к спутникам Мелифаро.
— Ты — лишь голос в моей голове, — возмутился сыщик.
— А ты — голос в моей, — парировал двойник.
— Ты грешная галлюцинация. Почему я не могу от тебя избавиться?
— Я тебе нужен, — пожал плечами Ахум.
— Нет, не нужен. Вовсе не нужен, — жалобно прошептал Мелифаро.
— Эй, ты создал меня, — возмутился Ахум и отвесил двойнику подзатыльник. А затем крепко обнял Джуффина и Шурфа, которые с интересом наблюдали за перепалкой Стража с самим собой.
— Не хочу обниматься с Лонки-Ломки!
— Мы запомним вас, — произнес Ахум, заглушая протест двойника.
Название: Нравоучения (цикл «Проделки Хумгата»)
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 461 слово
Персонажи: Джуффин, Лойсо
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Наставления мудрого Кеттарийца.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: драббл, 461 слово
Персонажи: Джуффин, Лойсо
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Наставления мудрого Кеттарийца.
Примечание: Диалоги из фильма, втиснутые в рамки канона.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
— В древности люди заметили, что одежда лучше всего отстирывается в определенном месте на реке. Знаешь, почему? — Кеттариец крепко держит Пондохву за руку.
— Нет, — качает головой Лойсо.
— На холме над рекой совершались человеческие жертвоприношения, — как ни в чем не бывало продолжил Чиффа. — Тела сжигали. Вода просачивалась сквозь дерево и пепел, образуя щёлок. Этот щёлок — важнейший ингредиент. Смешанный с растопленным жиром, он попадал в реку густой, белой, пенистой массой. Дай мне руку, пожалуйста.
Их окружает выжженная солнцем равнина. Пригорок, на котором они стоят, схож с клочком суши в бескрайнем океане сухих трав. Лойсо шипит, ругается похлеще портового грузчика и пытается вырваться из крепких рук Кеттарийского Охотника.
— Что это? — Лойсо во все глаза смотрит на то, как вздувается волдырями кожа на его кисти, после того как Чиффа провел по ней рукой.
— Это... химический ожог. Он причиняет безумную боль, и у тебя останется шрам. Ощути боль, не блокируй её, — торжественно объясняет Чиффа.
— Нет, нет! Темные Магистры!
— Посмотри на руку. Первое мыло было изготовлено из праха героев. Без боли, без жертв не было бы ничего. Хватит! — Чиффа отвешивает Лойсо оплеуху. — Вот твоя боль. Вот твоя обожжённая рука. Вот оно.
— Я иду в свою пещеру и нахожу животное-покровителя, — бормочет Лойсо, дергаясь в руках Кеттарийца.
— Нет! Не бери пример с мертвецов! Брось!
— Я всё понял! Хватит, пожалуйста!
— Нет. У тебя преждевременное просветление. Лучший момент твоей жизни, а ты где-то блуждаешь!
— Да здесь я...
— Заткнись! Мы представляли своих отцов богами. Если наши отцы бросили нас, то что это говорит тебе о Боге? — Чиффа теряет терпение и встряхивает Пондохву.
— Нет, нет... — бормочет он.
— Послушай меня! Рассмотри такую вероятность: Бог тебя не любит. Ты никогда не был нужен ему. По всей видимости, он тебя ненавидит. Но это не самое страшное, что может случиться.
— Правда? — Лойсо старается ехидничать, но получается скверно. Рука болит все сильнее.
— Он нам не нужен.
— Согласен! Не нужен!
— В задницу проклятие! В задницу искупление! Мы нежеланные дети Господа? Да будет так! Слушай! Можешь сунуть руку под струю воды, чтобы стало хуже, или... — сжимает пальцы на подбородке Лойсо и заставляет его смотреть себе в глаза. — Смотри на меня! Или нейтрализовать ожог уксусом.
— Прошу тебя, дай мне уксус! — Лойсо воет от боли.
— Сначала ты должен смириться. Сначала ты должен понять... — Кеттариец отстраненно наблюдает за тем, как мечется его бывший враг, — ...что в один прекрасный день ты сдохнешь. Ты не знаешь, как это больно! Лишь потеряв всё, мы обретаем свободу действий.
— Ясно... — выдыхает Пондохва, когда чертов Кеттариец выливает невесть откуда взявшийся уксус на его кисть.
— Поздравляю, — Чиффа отряхивает уксус со своих рук и хлопает Лойсо по плечу. — Ты ещё на один шаг приблизился к концу.
В следующий миг Лойсо остается наедине с равниной, пригорком и большим полупрозрачным камнем цвета янтаря. В этот момент он больше всего на свете ненавидит этого чертового Кеттарийского Охотника, который обвел его вокруг пальца и поглумился вдобавок.
— Нет, — качает головой Лойсо.
— На холме над рекой совершались человеческие жертвоприношения, — как ни в чем не бывало продолжил Чиффа. — Тела сжигали. Вода просачивалась сквозь дерево и пепел, образуя щёлок. Этот щёлок — важнейший ингредиент. Смешанный с растопленным жиром, он попадал в реку густой, белой, пенистой массой. Дай мне руку, пожалуйста.
Их окружает выжженная солнцем равнина. Пригорок, на котором они стоят, схож с клочком суши в бескрайнем океане сухих трав. Лойсо шипит, ругается похлеще портового грузчика и пытается вырваться из крепких рук Кеттарийского Охотника.
— Что это? — Лойсо во все глаза смотрит на то, как вздувается волдырями кожа на его кисти, после того как Чиффа провел по ней рукой.
— Это... химический ожог. Он причиняет безумную боль, и у тебя останется шрам. Ощути боль, не блокируй её, — торжественно объясняет Чиффа.
— Нет, нет! Темные Магистры!
— Посмотри на руку. Первое мыло было изготовлено из праха героев. Без боли, без жертв не было бы ничего. Хватит! — Чиффа отвешивает Лойсо оплеуху. — Вот твоя боль. Вот твоя обожжённая рука. Вот оно.
— Я иду в свою пещеру и нахожу животное-покровителя, — бормочет Лойсо, дергаясь в руках Кеттарийца.
— Нет! Не бери пример с мертвецов! Брось!
— Я всё понял! Хватит, пожалуйста!
— Нет. У тебя преждевременное просветление. Лучший момент твоей жизни, а ты где-то блуждаешь!
— Да здесь я...
— Заткнись! Мы представляли своих отцов богами. Если наши отцы бросили нас, то что это говорит тебе о Боге? — Чиффа теряет терпение и встряхивает Пондохву.
— Нет, нет... — бормочет он.
— Послушай меня! Рассмотри такую вероятность: Бог тебя не любит. Ты никогда не был нужен ему. По всей видимости, он тебя ненавидит. Но это не самое страшное, что может случиться.
— Правда? — Лойсо старается ехидничать, но получается скверно. Рука болит все сильнее.
— Он нам не нужен.
— Согласен! Не нужен!
— В задницу проклятие! В задницу искупление! Мы нежеланные дети Господа? Да будет так! Слушай! Можешь сунуть руку под струю воды, чтобы стало хуже, или... — сжимает пальцы на подбородке Лойсо и заставляет его смотреть себе в глаза. — Смотри на меня! Или нейтрализовать ожог уксусом.
— Прошу тебя, дай мне уксус! — Лойсо воет от боли.
— Сначала ты должен смириться. Сначала ты должен понять... — Кеттариец отстраненно наблюдает за тем, как мечется его бывший враг, — ...что в один прекрасный день ты сдохнешь. Ты не знаешь, как это больно! Лишь потеряв всё, мы обретаем свободу действий.
— Ясно... — выдыхает Пондохва, когда чертов Кеттариец выливает невесть откуда взявшийся уксус на его кисть.
— Поздравляю, — Чиффа отряхивает уксус со своих рук и хлопает Лойсо по плечу. — Ты ещё на один шаг приблизился к концу.
В следующий миг Лойсо остается наедине с равниной, пригорком и большим полупрозрачным камнем цвета янтаря. В этот момент он больше всего на свете ненавидит этого чертового Кеттарийского Охотника, который обвел его вокруг пальца и поглумился вдобавок.
Название: Орден Водяной Вороны
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: мини, 1057 слов
Персонажи: Лойсо Пондохва
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Восемь правил, которые хорошо усвоили в Ордене Водяной Вороны.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Размер: мини, 1057 слов
Персонажи: Лойсо Пондохва
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Восемь правил, которые хорошо усвоили в Ордене Водяной Вороны.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
"Первое правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе".
По городу ползет шепот. Сдавленный, спутанный, стелющийся над землей, как черный дым. Вслух никто ничего не произносит, но в городе нет, должно быть, ни одного человека, который не знал бы о новом Ордене. Несуществующем пока еще Ордене – и, вместе с тем, вполне осязаемом. Прямо как его глава. По Ехо распускают сплетни, что во главе нового Ордена стоят несколько Великих Магистров других Орденов, но общеизвестно также, что сплетни эти распускаются нарочно. Во главе новоявленного Ордена – Лойсо Пондохва, имя которого не произносят иначе, чем шепотом. Кажется, его и не видел никто – и одновременно видели все. В городских рассказах он становится втрое страшней, чем в самом деле, и в десять раз привлекательней. Сладкая жуть.
Слухи о Ордене нарастают, как снежный ком. Катятся, заполоняя город. Шепот-шепот-шепот.
Об Ордене не следует говорить. Об Ордене говорят.
"Второе правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе".
К пятьдесят третьему дню года в Ехо впервые звучит название: Орден Водяной Вороны. Название нелепое чуть более чем полностью, но никто не смеется. А шепот становится еще тише. И окончательно превращается в Безмолвную речь, когда на семьдесят восьмой день года Лойсо Пондохва окончательно заявляет свои права на главенство в Ордене.
Шепот опутывает город тонкой белесой паутиной, стелется по улицам туманом, поднимается ветром над Хароном. В Ордене с каждым днем становится людей все больше, хоть никто и не знает, когда они приходят, и куда деваются потом. На улицах нет послушников Ордена, и только Лойсо Пондохва по-прежнему наполняет город страхом и желанием одновременно.
Орден, не успев еще ожить, становится страшной сказкой, смешком в темноте.
"Третье правило бойцовского клуба: когда кто-то сдаётся, или теряет сознание, даже если он притворяется – бой окончен".
В Ордене Лойсо Пондохвы слабых нет, и тех, кто мог смело претендовать на места Старших магистров в других Орденах, у него едва-едва попадают в послушники. Впрочем, об этом знают все, и к нему, Пондохва, не гнушаются приходить и из других Орденов. Водяная Ворона оживает окончательно.
Впрочем, Лойсо понимает, что Орден все еще слишком слаб. Все еще неспособен противостоять натиску всех прочих, если вызовет их гнев, и оттого держит приходящих к нему стальной хваткой.
В городе не происходит беспорядков с участием его послушников. В городе все тихо-мирно, и никто из послушников Лойсо Пондохвы не причиняет никому слабейшему.
Ехо успокаивается. Ненадолго.
"Четвёртое правило бойцовского клуба: бои идут только один на один".
Первое столкновение происходит с Орденом Семилистника. А в Ехо зрелища пропустить боятся больше, чем лишиться жизни, и очень быстро находятся непрошеные зрители. Впрочем, они все равно расступаются перед идущим к месту стычки Лойсо Пондохвой. А тот, кажется, и не замечает. Перебирает себе рассеянно свои длинные светлые волосы, заплетая их на ходу, наблюдает за схваткой.
Его послушников тут двое. И один – из Ордена Семилистника.
Его убивают, и Лойсо внимательно наблюдает.
Потом говорит – и его голос враз перекрывает гул зрителей:
– Разве я разрешал ввязываться в драки?
Его послушники бледнеют практически одновременно. Даже и не верится, кажется, что разгоряченных схваткой молодых людей может так испугать всего-то один вопрос совсем не страшного даже Лойсо Пондохвы.
– Разве, – тихо вкрадчиво спрашивает Лойсо. – я разрешал позорить Орден тем, что вас нужно двое, чтобы убить его одного?
Лойсо поднимает к губам ладонь и легонько дует, словно сдувая пушинку. Словно раздувая пепел, в который обратились его послушники, тот самый, который уже начал разносить ветер. И от того, как легко и словно балуясь, убивает Лойсо, почему-то становится особенно страшно.
Сам он, не интересуясь более тем, что было послушниками его Ордена, идет дальше. У него, в конце концов, еще масса дел.
"Пятое правило: только одна драка за раз".
Страх теперь наполняет не только Ехо, но и Орден Водяной Вороны. Раньше Лойсо не убивал никого из своих, теперь, оказывается – убивает. Хотя вообще-то такое обычно не делается. Наказать еще куда ни шло, но проступок должен быть действительно серьезным, чтобы за него убить. А Лойсо убивает. Вот просто так.
Впрочем, это не только наводит ужас, но и приводит в восторг молоденьких его послушников, которые отбрасывают идею о просто драке и вслед за своим Великим Магистром принимаются убивать сразу, обрушивая смертельные проклятья без колебаний, и не интересуясь, насколько они соответствуют произошедшему.
Главное – убраться потом от трупа прежде, чем придет Лойсо Пондохва. Разве нет?
Впрочем, Лойсо приходить не обязательно. Он вполне в состоянии мгновенно появиться там, где это нужно, но все же не останавливает ни одного из них. Убивать он им не мешает. Значит, все правильно.
Они успокаиваются.
"Шестое правило: никаких рубашек, никакой обуви".
Вопреки остальным Орденам, Водяная Ворона не признает общего стиля одежды и не носит орденских цветов. И теперь, увидев, как легко убивают члены Водяной Вороны и то, насколько они сильны – Ехо притихает, замирает, отступает, словно животное в чащу леса. Зарывается в мокрых листьях, наблюдает настороженно и беспокойно из корней – теперь каждый случайный прохожий может оказаться членом Ордена Водяной Вороны. Или не оказаться.
Это уж как повезет.
В городе тишина, похожая на тревожную предвесеннюю тишину тающего снега.
В городе – безмолвный шепот.
"Седьмое правило: драки будут продолжаться столько, сколько нужно".
С каждым днем члены Ордена убивают все легче и легче. Тут даже и Лойсо вмешиваться не нужно – они все сделают за него. Сами выгрызают себе место в Ехо. Сами увлеченно ослабляют прочие Ордена, с особенным же удовольствием – Орден Семилистника, тогда уже набравший силу среди прочих. Лойсо приходит только иногда, когда они не справляются. Так Водяная Ворона впервые понимает, что его можно и позвать на помощь. Изредка – если повезет – Лойсо приходит к членам своего Ордена.
Водяная Ворона убеждена, что в городе она должна остаться Орденом если не единственным, но сильнейшим уж точно. И за это она будет драться столько, сколько нужно.
Лицо Лойсо склоняется над Ехо, словно лицо языческого бога, и Ехо – в тени его.
"Восьмое, последнее правило: если это ваша первая ночь в бойцовском клубе – вы должны драться".
К концу года послушников в Ордене Лойсо перестают учить чему бы то ни было – только сражаться. Лойсо, тогда еще не принявший решения разрушить мир, наблюдает, улыбаясь. Новеньких он толкает в бой первыми, швыряет, как щепки в огонь, просеивает, как песок сквозь пальцы. Но зато находит тех, кто действительно способен хоть на что-то. И Лойсо думает: может быть, потом, потом, когда все кончится, когда Ехо будет принадлежать только им...
Может быть, он кое-чему научит их. Может быть, он даст им шанс возвыситься.
Может быть. Пусть дерутся.
Водяная Ворона набирает силу. Расправляет крылья над Ехо, заслоняя солнце.
По городу ползет шепот. Сдавленный, спутанный, стелющийся над землей, как черный дым. Вслух никто ничего не произносит, но в городе нет, должно быть, ни одного человека, который не знал бы о новом Ордене. Несуществующем пока еще Ордене – и, вместе с тем, вполне осязаемом. Прямо как его глава. По Ехо распускают сплетни, что во главе нового Ордена стоят несколько Великих Магистров других Орденов, но общеизвестно также, что сплетни эти распускаются нарочно. Во главе новоявленного Ордена – Лойсо Пондохва, имя которого не произносят иначе, чем шепотом. Кажется, его и не видел никто – и одновременно видели все. В городских рассказах он становится втрое страшней, чем в самом деле, и в десять раз привлекательней. Сладкая жуть.
Слухи о Ордене нарастают, как снежный ком. Катятся, заполоняя город. Шепот-шепот-шепот.
Об Ордене не следует говорить. Об Ордене говорят.
"Второе правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе".
К пятьдесят третьему дню года в Ехо впервые звучит название: Орден Водяной Вороны. Название нелепое чуть более чем полностью, но никто не смеется. А шепот становится еще тише. И окончательно превращается в Безмолвную речь, когда на семьдесят восьмой день года Лойсо Пондохва окончательно заявляет свои права на главенство в Ордене.
Шепот опутывает город тонкой белесой паутиной, стелется по улицам туманом, поднимается ветром над Хароном. В Ордене с каждым днем становится людей все больше, хоть никто и не знает, когда они приходят, и куда деваются потом. На улицах нет послушников Ордена, и только Лойсо Пондохва по-прежнему наполняет город страхом и желанием одновременно.
Орден, не успев еще ожить, становится страшной сказкой, смешком в темноте.
"Третье правило бойцовского клуба: когда кто-то сдаётся, или теряет сознание, даже если он притворяется – бой окончен".
В Ордене Лойсо Пондохвы слабых нет, и тех, кто мог смело претендовать на места Старших магистров в других Орденах, у него едва-едва попадают в послушники. Впрочем, об этом знают все, и к нему, Пондохва, не гнушаются приходить и из других Орденов. Водяная Ворона оживает окончательно.
Впрочем, Лойсо понимает, что Орден все еще слишком слаб. Все еще неспособен противостоять натиску всех прочих, если вызовет их гнев, и оттого держит приходящих к нему стальной хваткой.
В городе не происходит беспорядков с участием его послушников. В городе все тихо-мирно, и никто из послушников Лойсо Пондохвы не причиняет никому слабейшему.
Ехо успокаивается. Ненадолго.
"Четвёртое правило бойцовского клуба: бои идут только один на один".
Первое столкновение происходит с Орденом Семилистника. А в Ехо зрелища пропустить боятся больше, чем лишиться жизни, и очень быстро находятся непрошеные зрители. Впрочем, они все равно расступаются перед идущим к месту стычки Лойсо Пондохвой. А тот, кажется, и не замечает. Перебирает себе рассеянно свои длинные светлые волосы, заплетая их на ходу, наблюдает за схваткой.
Его послушников тут двое. И один – из Ордена Семилистника.
Его убивают, и Лойсо внимательно наблюдает.
Потом говорит – и его голос враз перекрывает гул зрителей:
– Разве я разрешал ввязываться в драки?
Его послушники бледнеют практически одновременно. Даже и не верится, кажется, что разгоряченных схваткой молодых людей может так испугать всего-то один вопрос совсем не страшного даже Лойсо Пондохвы.
– Разве, – тихо вкрадчиво спрашивает Лойсо. – я разрешал позорить Орден тем, что вас нужно двое, чтобы убить его одного?
Лойсо поднимает к губам ладонь и легонько дует, словно сдувая пушинку. Словно раздувая пепел, в который обратились его послушники, тот самый, который уже начал разносить ветер. И от того, как легко и словно балуясь, убивает Лойсо, почему-то становится особенно страшно.
Сам он, не интересуясь более тем, что было послушниками его Ордена, идет дальше. У него, в конце концов, еще масса дел.
"Пятое правило: только одна драка за раз".
Страх теперь наполняет не только Ехо, но и Орден Водяной Вороны. Раньше Лойсо не убивал никого из своих, теперь, оказывается – убивает. Хотя вообще-то такое обычно не делается. Наказать еще куда ни шло, но проступок должен быть действительно серьезным, чтобы за него убить. А Лойсо убивает. Вот просто так.
Впрочем, это не только наводит ужас, но и приводит в восторг молоденьких его послушников, которые отбрасывают идею о просто драке и вслед за своим Великим Магистром принимаются убивать сразу, обрушивая смертельные проклятья без колебаний, и не интересуясь, насколько они соответствуют произошедшему.
Главное – убраться потом от трупа прежде, чем придет Лойсо Пондохва. Разве нет?
Впрочем, Лойсо приходить не обязательно. Он вполне в состоянии мгновенно появиться там, где это нужно, но все же не останавливает ни одного из них. Убивать он им не мешает. Значит, все правильно.
Они успокаиваются.
"Шестое правило: никаких рубашек, никакой обуви".
Вопреки остальным Орденам, Водяная Ворона не признает общего стиля одежды и не носит орденских цветов. И теперь, увидев, как легко убивают члены Водяной Вороны и то, насколько они сильны – Ехо притихает, замирает, отступает, словно животное в чащу леса. Зарывается в мокрых листьях, наблюдает настороженно и беспокойно из корней – теперь каждый случайный прохожий может оказаться членом Ордена Водяной Вороны. Или не оказаться.
Это уж как повезет.
В городе тишина, похожая на тревожную предвесеннюю тишину тающего снега.
В городе – безмолвный шепот.
"Седьмое правило: драки будут продолжаться столько, сколько нужно".
С каждым днем члены Ордена убивают все легче и легче. Тут даже и Лойсо вмешиваться не нужно – они все сделают за него. Сами выгрызают себе место в Ехо. Сами увлеченно ослабляют прочие Ордена, с особенным же удовольствием – Орден Семилистника, тогда уже набравший силу среди прочих. Лойсо приходит только иногда, когда они не справляются. Так Водяная Ворона впервые понимает, что его можно и позвать на помощь. Изредка – если повезет – Лойсо приходит к членам своего Ордена.
Водяная Ворона убеждена, что в городе она должна остаться Орденом если не единственным, но сильнейшим уж точно. И за это она будет драться столько, сколько нужно.
Лицо Лойсо склоняется над Ехо, словно лицо языческого бога, и Ехо – в тени его.
"Восьмое, последнее правило: если это ваша первая ночь в бойцовском клубе – вы должны драться".
К концу года послушников в Ордене Лойсо перестают учить чему бы то ни было – только сражаться. Лойсо, тогда еще не принявший решения разрушить мир, наблюдает, улыбаясь. Новеньких он толкает в бой первыми, швыряет, как щепки в огонь, просеивает, как песок сквозь пальцы. Но зато находит тех, кто действительно способен хоть на что-то. И Лойсо думает: может быть, потом, потом, когда все кончится, когда Ехо будет принадлежать только им...
Может быть, он кое-чему научит их. Может быть, он даст им шанс возвыситься.
Может быть. Пусть дерутся.
Водяная Ворона набирает силу. Расправляет крылья над Ехо, заслоняя солнце.
Название: Катарсис
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L] и анонимный доброжелатель
Размер: миди, 4862 слова
Персонажи: Шурф/Макс, Джуффин и Малое Тайное Сыскное Войско
Категория: преслэш
Жанр: детектив
Рейтинг: R
Краткое содержание: Самое удивительное, что мне нравилось ощущать этот гнев: разрешая себе нестись неведомо куда на гребне его темной волны, я испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение – вполне телесное наслаждение, между прочим. читать дальшеКаждая клеточка моего тела сладко трепетала в предвкушении бури, и точно так же сладко дрожал окутывающий меня воздух, словно он был продолжением меня самого, – я довольно быстро перестал понимать, где заканчивается мое тело и начинается окружающая среда. Никогда прежде мне не было так хорошо, как ни дико это звучит! (с) "Тень Гугимагона", Макс Фрай.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Автор: [L]fandom Max Frei 2012[/L]
Бета: [L]fandom Max Frei 2012[/L] и анонимный доброжелатель
Размер: миди, 4862 слова
Персонажи: Шурф/Макс, Джуффин и Малое Тайное Сыскное Войско
Категория: преслэш
Жанр: детектив
Рейтинг: R
Краткое содержание: Самое удивительное, что мне нравилось ощущать этот гнев: разрешая себе нестись неведомо куда на гребне его темной волны, я испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение – вполне телесное наслаждение, между прочим. читать дальшеКаждая клеточка моего тела сладко трепетала в предвкушении бури, и точно так же сладко дрожал окутывающий меня воздух, словно он был продолжением меня самого, – я довольно быстро перестал понимать, где заканчивается мое тело и начинается окружающая среда. Никогда прежде мне не было так хорошо, как ни дико это звучит! (с) "Тень Гугимагона", Макс Фрай.
Задание: фильм «Бойцовский клуб»
Бывают события и места, про которые скорее хочется забыть. Для меня, как ни странно, таким местом оказался мир пустынных пляжей и расправа с Великим Магистром Гугимагоном. В общем-то, интересное и крайне поучительное приключение. Только любое приключение надоест, если вдруг настойчиво начнет сниться. И преследовала меня вовсе не кончина Гугимагона, а то, что происходило до, когда он наслал в мой любимый мир наваждения, которые повергли меня в безумную ярость.
В своих снах я переживаю это раз за разом. Вот я снова иду по пустынной полосе песчаного пляжа, рядом шумит море, самое прекрасное, из моих детских снов. Абсолютное одиночество, гармония души и тела. Потом вдруг приходит осознание, что я здесь не один. Я вижу цыганок. Слышу их пронзительные, отвратительные для моего слуха голоса. Пестрые, грязные, вульгарные, испоганившие мой прекрасный, совершенный мир. И я снова переживаю приступ сильного и такого очищающего гнева. Сладкое чувство в каждой клеточке тела. Полная свобода и ясность того, что надо делать. Мусор нужно убрать. Мир очистить.
Они приближаются веселой и шумной ватагой. За цветастые юбки цепляются их чумазые и ободранные дети. Не люди, а разменный товар, давящий на жалость таких же никчемных и убогих обывателей.
– Позолоти ручку, красавчик, я тебе погадаю, – говорит мне цыганка, решая свою судьбу.
– Так ты гадалка, милая? А как же свою смерть проглядела? – смеюсь я в своих снах раз за разом. Мои руки ощетиниваются черными смертоносными шипами, на губах играет кривая усмешка. Цыганка падает на песок грудой цветастых тряпок, как разорванная кукла. Не человек. Наваждение. Люди не умирают так, но мне это неважно. Я все равно убил бы всех. Я разрываю их на лоскутки, не жалею никого. Во мне играет адреналин пополам со злостью. И только я успеваю с ними покончить, как вижу вдалеке новый страшный мираж. Далекий кошмар из детства. Тогда меня, пятилетнего, родители привели на общественный пляж. Такое не забывается. Толстые, отвратительно-крикливые тетки. Визгливые, как свиньи. Покрасневшие от солнечных ожогов. Жрущие. С громким чавканьем они поглощают принесенную с собой еду: дурно выглядящую, съежившуюся от жары курицу, сваренные вкрутую яйца, кучу какой-то снеди, томящейся на солнце в пакетах. Их мужья, сосущее теплое пиво, похожи на больших жаб с тонкими ножками и противными одутловатыми брюхами. Рядом с ними смеются пережаренные на солнце девицы в слишком открытых бикини, с расстёгнутыми лифчиками, подставляющие солнцу обожжённые и покрытые буграми целлюлита ягодицы. Облупившиеся носы бережно заклеены маленькими бумажками. Их худосочные кавалеры хихикают высоким неприятным фальцетом, отпуская пошлые и глупые шуточки, щупают маслянистыми и похотливыми взглядами.
Запахи пота, крема от загара, немытых тел и разлагающейся жратвы мешаются в тошнотворную непереносимую вонь, от которой не скрыться.
Помню, как прибежал домой и заперся в чулане, захлебываясь слезами.
Я. Не хочу. Взрослеть. Не хочу жиреть, разлагаться заживо. Не хочу жрать всякое дерьмо, не испытывая насыщения. Не хочу. Но выхода не будет. Устоявшаяся, порочная схема, из которой нет выхода. Люди рождаются. Люди жрут. Испытывают похоть. Уничтожают себя день за днем, а потом умирают. Отсюда не вырваться.
Стоит ли говорить, с каким наслаждением я рву на куски наваждения, заполонившие мой прекрасный пустынный пляж? Вонзаюсь шипами в жирные, потные тела. Разрываю на части теплую, нагретую солнцем плоть. Плоть, получившую порцию тепла от мира, который я создал. Эти наваждения лучше, чем прежние. Они кричат, как живые люди. Падают на песок кучей окровавленной плоти. Но потом все равно съеживаются и обугливаются, как комочки сгоревших в печи газет.
Я падаю на песок, опустошенный и счастливый. Море лижет мои сапоги. Внутри вместо гнева опустошенность и ощущение невероятной легкости. Мой мир снова пустынен и чист. Никаких отбросов цивилизации. Вообще никакой цивилизации. Свобода. От рынка потребления, от жрущих и жиреющих обывателей. От самого себя.
Раз а разом я просыпаюсь утром счастливым и при этом абсолютно разбитым, словно действительно дрался со своими кошмарами. На службу идти очень не хочется.
– Ты опять стонал во сне, Макс, – задумчиво говорит Теххи, вычерчивая пальчиком круги на моей груди.
– Ничего страшного, просто навязчивый сон, – отвечаю я ей и легко целую в губы. Поцелуй затягивается, становится глубоким и весьма страстным.
– На службу опоздаешь, – смеется Теххи довольно.
– Да там все равно ничего не происходит, – отмахиваюсь я, но потом все же приходится собираться в кучку, выползать из постели и направлять свой амобилер к Дому у моста. Быстрая езда здорово расслабляет, я вновь переживаю эйфорию, которая была во сне.
На работе в зале для совещаний я вижу всех своих коллег. На столе не видно кувшинов с камрой и горшочков из «Обжоры Бунбы» – я сразу понимаю, что, пока я спал, что-то произошло. Общие заседания без еды и даже без камры – крайне необычная и досадная редкость.
– Мир начал рушиться, пока я спал? – бодро интересуюсь у собравшихся, ощущая, как чаще стали биться оба моих сердца.
– А тебе бы только Мир спасать, сэр Макс, – ехидно отзывается мой шеф сэр Джуффин Халли, бессменный начальник и идейный вдохновитель нашего Малого Сыскного Войска. – Нет, случилось всего лишь одно из самых масштабных коллективных отравлений за последние лет сто.
– Вау! Вот куда заводит неразборчивость в выборе трактира. Повара уже наказали?
– Все не так просто, сэр Макс. Тебе на это лучше взглянуть, – ответил Джуффин, со вдохом и видимой неохотой покидая свое кресло.
– Поехали, – легко соглашаюсь я, игнорируя протестующее урчание собственного желудка, намекающего хозяину, что пришло время завтракать.
– А остальные что будут делать? – интересуюсь я у шефа, уже направив свой амобилер на самую окраину Ехо по указанному им адресу.
– Остальные будут работать. Они уже все видели, – произнес сэр Халли, задумчиво глядя вперед.
– А меня почему не позвали? – спрашиваю, чувствуя обиду, как ребенок, которого лишили сладостей.
– Представь себе, мы тебя не дозвались, – Джуффин усмехается. – Даже самый отчаянный и громкий Зов оказался бессилен. Мелифаро выбился из сил, да и я не преуспел.
– Ни фига себе, – удивляюсь я, – не знал, что такое возможно. Видимо, мне очень хотелось спать.
– Похоже на то, – легко соглашается Джуффин.
Выдать новую порцию вопросов я просто не успеваю, потому что мы приезжаем на место.
Трактир выглядит старым и покосившимся, такое ощущение, что ремонта там не было со времен Эпохи Орденов. Внутри оказывается не лучше. Я застываю на пороге, потому что меня буквально сшибает вонью. Запахи мочи, рвоты и еще какой-то дряни. Открывшийся моему взгляду вид оказывается не сильно лучше. Кто-то так и остался сидеть за столом, уронив голову в тарелку с едой, кто-то лежит, скорчившись на полу в позе эмбриона. Видно, что эти люди умирали в страшных мучениях. Посиневшие лица, выпученные остекленевшие глаза, темная пена, застывшая на искривленных ртах. Про завтрак я забываю тут же.
– Чем их отравили? – спрашиваю, осмотревшись, у внимательно наблюдающего за мной сэра Халли.
– Яд обнаружен в котле с фирменным блюдом. Дерьмовая похлебка, которую заказывал каждый из завсегдатаев. Место не самое элитное, как ты видишь. Тут травились и раньше, пару раз его пытались закрыть. Но каждый раз хозяин как-то умудрялся договориться.
– Его можно допросить?
– Можно. Но только если оживить мертвеца. Он тоже поужинал своей стряпней вечером. Только вряд ли это что-то даст.
– Почему? Он мог видеть того, кто подмешал в котел яд.
– Я не сказал, что яд в котел подмешали.
– Тогда как? – я смотрю на Джуффина в неподдельном удивлении.
– В котел плюнули.
– То есть… как это делаю я?
– Не совсем. Твой яд убивает мгновенно. Этот же вызывает долгую и мучительную агонию.
– Он мог мутировать? – спрашиваю я то ли у Джуффина, то ли у самого себя, и вообще неуверенный, что это был вопрос.
– Ты себя подозреваешь? – уточняет Джуффин осторожно.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох и выдох, чувствуя, как земля словно медленно уходит из-под ног. Внутри поднимается отвратительное ощущение дежа-вю.
Жрущие. Грязные. Мерзкие. Они должны умереть и очистить от себя мой прекрасный Мир.
Я делаю еще несколько вдохов и открываю глаза. Мы с Джуффином выходим на свежий воздух, я закуриваю и вываливаю ему все, что помню про свои сны.
Он молчит довольно долго.
– Так что вы думаете? Это могу быть я? – не выдерживаю наконец.
– Не знаю, сэр Макс. Не знаю. Но нам лучше вернуться в Дом у моста.
Когда мы возвращаемся, на столе по-прежнему нет и намека на камру или на то, что кто-то ее пил. Все смотрят на нас с такими лицами, будто хоронят любимого родственника.
– Хватит! – решаю я в итоге. – Если есть подозрения в моей причастности, меня надо изолировать, чтобы еще чего не натворил, пока вы не разберетесь.
– Это твое решение, сэр Макс. Никто не собирается тебя арестовывать за отсутствием прямых доказательств. Но ты сам подозреваешь, наверное, как может быть опасен Вершитель, который… не вполне разобрался в себе.
Я мрачно киваю.
– Мы обязательно разберемся, Макс, – мягко обещает мне сэр Халли.
– Непременно, – обещает Меламори, ободряюще улыбаясь.
– Если хочешь, я буду навещать тебя, чудовище, чтобы отравить сладостные часы безделья.
– Не стоит, Мелифаро, – отвечаю я невесело. – Еще слечу с катушек и плюну в тебя своим новым медленным ядом.
Обычно находчивый Мелифаро теряется и не находит, что мне ответить. До того, как за мной закрывается дверь, я вижу бесстрастное лицо сэра Шурфа. Он молчит. Но именно посмотрев на него, вдруг успокаиваюсь. У меня нет сомнений, что он сделает все, чтобы мне помочь.
Наша импровизированная камера предварительного заключения не самое веселое место. Тесное, идеально изолированное помещение, которое не пропускает никакую магию. Рядом со мной лежит стопка книг, добытых из щели между мирами. Заботливый сэр Шурф передал также интересные с его точки зрения трактаты – которые, откровенное говоря, чуть поскучнее учебника геометрии для старших классов – и несколько выпусков «Королевского голоса». Посмотрев газеты, и на первой же странице увидев длинные статьи о происшествии в трактире, я оставляю попытки себя развлечь и просто лежу, с тоской глядя на потолок. Впервые с момента моего внезапного и удивительного переезда в Ехо собственная жизнь кажется мне полнейшим недоразумением. В голове не укладывается, как я мог такое натворить. А если не я – тогда кто? Если бы кто-то из уцелевших Магистров смутных времен владел таким «искусством», Джуффин вряд ли забыл бы мне рассказать. Постепенно собственные мысли надоедают мне необычайно и я принимаю самое простое решение – заснуть. Вряд ли стоит опасаться, что я смогу кому-то навредить, находясь в камере Дома у моста. Наверное, это почти так же сложно, как навредить кому-то из тюрьмы Холоми, где по сей день сидят многие известные и очень ловкие ребята, прославившиеся в эпоху Орденов. Успокоенный своими стройными выводами, я наконец засыпаю. Но стоит мне смежить веки, как тут же слышу:
– Позолоти ручку, красавчик. Хочешь погадаю?
В первый миг я готов застонать и просто упасть на песок, так меня это достало. Но цыганка не отступает и даже начинает хватать меня за руки, чтобы привлечь внимание. Вот это она сделала зря – мои предплечья тут же обрастают черными шипами, и цыганка спустя пару мгновений становится всего лишь кучей грязных тряпок на песке. С пляжниками я расправляюсь уже без всяких попыток внутренней борьбы, весело и с удовольствием. Чувство чистейшей ярости делает все вокруг понятным и простым. Я убираю свой мир от мусора. Осознавать это чертовски приятно, равно как ощущать быстрые и четкие движения собственных рук, терзающих очередное наваждение. Наощупь – податливая, рыхлая человеческая плоть. В этот раз они умирали особенно натурально, некоторые даже пытались защитить свои тушки, выставив вперед хилые и бесполезные руки. Я просыпаюсь с ощущением, как после хорошей драки. Голова кружится, словно я пережил только что самый сильный и ни с чем сравнимый кайф. Я ловлю себя на мысли, что некоторые детали сна вспоминаются смутно. Не могу сказать точно, в чем проблема, но будто забыл что-то важное. Так бывает, когда снится, что сочинил гениальную песню или изобрел рецепт всеобщего счастья, а проснувшись, помнишь лишь сам факт, но никак не слова и формулы. И на смену приходит разочарование. Помучившись немного, я понимаю, что пытаться что-то вспомнить сейчас бесполезно, и принимаю разумное решение: раз спать в неопределенной ситуации, как нам советует народная мудрость, не вариант, то имеет смысл поесть. Вытащив из щели между мирами кувшин с камрой из «Обжоры Бунбы», я наконец обретаю почти полную гармонию с окружающей реальностью, а уж когда мне удается добыть горшочек с аппетитно дымящимся рагу… М-м-м, мою радость сложно передать словами. Происходящее, наконец, действительно начинает напоминать мне отпуск. Я затрудняюсь сказать, сколько времени длится мое заточение, несколько часов или целый день, когда за мной является Джуффин.
– Выходи, узник, – весело произносит он, нависая надо мной. – У меня хорошая новость: подозрения с тебя снимаются.
– Убийца пойман?! – вздрагиваю я, не в силах поверить в свое счастье.
– Нет, он совершил новое преступление. И поскольку теперь мы точно знаем, что это не ты – поднимай свой распрекрасный зад и возвращайся к работе.
– Ни фига себе хорошая новость, – бурчу я, выбираясь вслед за ним на свободу. – Какой-то маньяк шляется по городу и продолжает убивать людей.
– Это смотря с какой стороны посмотреть. Если отвлеченно – плохо, конечно. А если как лицо заинтересованное, чтобы способный сотрудник вернулся к расследованию – новость преотличная. Я прагматик, как тебе известно, – сэр Халли мне заговорщицки подмигивает, а я не нахожу, что ответить. Перевариваю молча тот факт, что он назвал меня способным.
В кабинете сэра Почтеннейшего Начальника я застаю лишь Кофу, вольготно устроившегося в своем любимом кресле.
– Ну что, мальчик, камры и пирожков для начала? – понимающе пробасил сэр Кофа Йох, знающий как никто другой, что потоп потопом, а обед по расписанию.
– Было бы недурно, – отвечаю я, падая в кресло и прикуривая щелчком пальцев сигарету.
– Главное – самое неприятное для тебя позади, – успокаивает сэр Кофа, придвигая ко мне чашку.
– Я не стал бы говорить так уверенно, – неожиданно жестко произносит сэр Халли и, увидев мое лицо, добавляет:
– Выслушай сначала, а потом в обморок падай. И не забывай есть свои пирожки, пока я рассказываю.
Я согласно киваю, засовываю в рот первый пирожок целиком и с немым укором смотрю на шефа, потому что меня уже терзает любопытство.
– Так вот, – полюбовавшись моим выражением лица начинает Джуффин. – Второй случай совсем не похож на первый. Есть всего одно сходство – опять ловко создано впечатление, будто работал кое-кто из наших коллег. Произошло все в Королевской школе в одиннадцать тридцать утра. У студентов старших курсов лекция в самом разгаре, когда вдруг началось Это… – Джуффин смолкает на миг, подбирая слова. – Знаешь, это не так просто описать. Представь, что все будто взбесились и набросились друг на друга. Сначала студенты набросились с кулаками на профессора, тот от них сбежал, но в свою очередь напал на кого-то из преподавателей в коридоре. Аудиторию после его бегства разнесли напрочь, кажется, не оставив ни одной целой скамейки. Самое удивительное, что никто даже не подумал воспользоваться магией. Про нее просто забыли. Когда мы подъехали, они увлеченно отвешивали друг другу тумаки, пуская в ход все, что попадалось под руку. Вроде бы и ничего страшного, но продлись драка еще полчаса – и у нас была бы аудитория, набитая трупами. К счастью, снять заклятие мы смогли, пусть и не сразу. Кто бы это ни был, а способы своон выбирает очень хитро.
– Но почему вы решили, что на этом побоище был «наш след»? – интересуюсь я, изнемогая в ожидании, когда же он дойдет до этого места.
– Какой ты нетерпеливый, сэр Макс, – поддевает меня Джуффин, но, сжалившись, переходит к сути. – Поскольку в этот раз обошлось даже без трупов, отделались лишь несколькими тяжело ранеными – свидетелей удалось допросить быстро, и они даже смогли дать внятные ответы. По их словам, драку затеял человек в мантии смерти. Он появился непонятно откуда, вскарабкался на кафедру и стал выкрикивать какие-то слова. На слух – что-то вроде лозунгов. Услышав это, люди пришли в ярость. Им захотелось драться и крушить все вокруг. Да, именно драться. Будь у них указание перебить друг друга, студенты старших курсов Королевской школы наверняка бы с задачей справились.
– Сэр Джуффин, – не выдержав неопределенности вновь перебиваю его я. – То есть у меня появился подражатель, который и манеру одежды копирует? А сам я отсюда выбраться никак не мог? А то снилось опять всякое. Про пляжи…
– Вот почему он никогда не дослушивает? –вопрошает страдальчески Джуффин у Кофы Йоха.
– Молодежь, – добродушно хмыкает тот в усы, попыхивая трубкой с таким спокойствием, будто мы о столичной моде ведем спор.
– Видишь ли, сэр Макс, – продолжает сэр Халли, когда я послушно затыкаюсь. – Потерпевшие смогли описать этого человека. И выходит, он намного выше тебя ростом. И вообще, дабы не вдаваться в подробности – копия нашего сэра Шурфа. А точнее, все хором, включая профессора, уверяют, что видели Безумного Рыбника. Верить студентам я бы не стал, а вот профессор хорошо помнит те времена, когда наш сэр Шурф озорничал. И выглядел старик наиболее спокойным и сохранившим самообладание на фоне остальных. То, что он смог выбраться из аудитории уже о многом говорит. Впрочем, как раз в его случае это, скорее, было вопросом жизни и смерти: вначале гнев был направлен исключительно на него, как на представителя закона и порядка в стенах учебного заведения.
– Но это же еще ни о чем не говорит, – возражаю я. – Скорее всего мы имеем дело с подражателем. В первом эпизоде подставили меня, в другом – Шурфа.
– Верно, – соглашается сэр Халли. – К тому же сэр Шурф вовремя откликнулся на зов и лишь с небольшим опозданием прибыл на место происшествия.
– Шурф – с опозданием? – не веря, переспрашиваю я.
– Да. И внятного объяснения, почему так случилось, я от него не дождался. Сэр Шурф сказал, что его задержали домашние дела. Леди Хельна подтвердила. Пока у нас на руках не все факты, ставить его на место главного подозреваемого преждевременно, как и вовсе исключать из списка. По идее, это мог сделать любой могущественный колдун. Ладно, положим, не любой. Но сэр Кофа и я могли бы. Ты тоже, пожалуй, смог бы, но у тебя единственного на это утро убедительное алиби. Попытайся ты как-то прорваться за магическую защиту, я бы сразу это ощутил.
– Не хочу огорчать, сэр Джуффин, но, к сожалению, нас с вами вы тоже можете спокойно исключать, – медленно произносит сэр Кофа, чутко прислушиваясь к чему-то.
Джуффин на несколько мгновений застывает, словно погрузившись глубоко в себя. Глядя на их крайне серьезные лица, я не решаюсь приставать с глупыми вопросами и пытаюсь тоже почувствовать что-нибудь.
Сначала я ничего не ощущаю, а потом мне мерещится высокий и протяжный стон, я чувствую, как легко, почти незаметно, начинает вибрировать подо мной земля. Колебания настолько незначительные, что можно списать на дрожь собственного тела, замерзшего на сквозняке. Но я уверен, что мне не кажется.
– Ты тоже это почувствовал, да, сэр Макс?
Не находя слов, я молча киваю.
– Пошли. Скорее, – резко бросает Джуффин, протягивая мне руку. Мы тут же, не сходя с места, прямо из кресел уходим Темным путем. На пару мгновений мир меркнет, и у меня начинается кружиться голова, но вскоре все заканчивается. Мы оказываемся около замка Рулх. Вернее, того, что от него осталось.
Какое-то время мы стоим молча и смотрим. Быстро и для меня незаметно к нам присоединяются леди Меламори и Мелифаро.
Замок Рулх разрушен не полностью, но самая главная его башня рухнула. На ее месте – лишь груда камней. В это сложно поверить. Замок Рулх защищает древняя и сильная магия. Это старая резиденция королей, оплот и символ власти монарха в Соединенном Королевстве.
– Ладно, – наконец произносит сэр Джуффин. – На это можно смотреть до вечера. У кого-то прямо на месте возникли идеи? Грязная таверна на окраине, Королевская школа, теперь замок Рулх. Улики, указывающие на сотрудников тайного сыска. Как все это связать между собой?
Повисает тишина, и я будто со стороны слышу свой бесцветный, кажущийся сейчас чужим, голос.
– Таверна на окраине – это скверна. Рынок потребления дешевого, некачественно дерьма. Королевская школа – клетка, в которой воспитывают серых и послушных обывателей. Замок Рулх… Это королевская власть. Краеугольный камень, на котором держится вся система. Мелкие блага, подачки. Взамен на отобранную свободу и право пользоваться магией. Если все это уничтожить – можно начать сначала. Чистый лист, на котором напишут новую историю…
Я пытаюсь заставить себя замолчать, но говорю и говорю. Постепенно я начинаю вспоминать, и это настолько мерзко, что сознание протестует. Мир плывет у меня перед глазами, уступая место черноте. Я проваливаюсь, лечу вниз, падаю.
Прихожу в себя уже в Доме у моста. Я практически лежу в кресле, в руке у меня фляга с бальзамом Кахара, и сэр Мелифаро сжимает мои пальцы, чтобы она не выскользнула.
– Еще один глоток, Макс. Всего один глоток.
Послушно глотаю зелье, и впервые оно кажется мне отвратительным. Я не хочу возвращаться. Но в голове проясняется быстро и неумолимо.
Я обвожу взглядом присутствующих. На месте все. Вернее, почти все.
– Где Шурф? – спрашиваю, уже заранее готовый услышать ответ.
– Он не отвечает на Зов, Макс. И создается впечатление, что его вообще сейчас нет в этом мире.
Сэр Джуффин Халли держится спокойно, но я вижу в его взгляде грусть настолько глубокую, что ее можно сравнить с отчаянием. Или отчаянной решимостью.
– Он мог уйти на Темную Сторону, преследуя преступника, – говорю я, и не выдержав взгляда шефа, отворачиваюсь.
– Мы оба знаем, что это не так, Макс, – отвечает он тихо, все с такой же глубинной, прорывающейся наружу печалью. – Помнишь, я начал говорить про странное заклятие, которое было использовано в Королевской школе? Я долго не мог вспомнить, откуда я его знаю и как смог нейтрализовать. Получилось машинально, но я делал уже когда-то такое, очень давно. Сэр Кофа мне помог вспомнить. Это заклятие, которое придумал Лойсо Пондохва, оно было частью посвящения для новых адептов ордена Водяной Вороны. Ключом там действительно были лозунги. Это были и клятвы и полное освобождение от своей прежней жизни. Люди впадали в раж и начинали желать порушить все вокруг. Им передавалась на время та неконтролируемая и всеобъемлющая ярость, которая двигала Лойсо, заставляя его разрушать мир вокруг. Какое-то время они с сэром Шурфом общались очень близко. Это я дал Шурфу такое задание: подобраться как можно ближе, чтобы я смог заманить Лойсо в ловушку. В какой-то момент они очень сблизились. Лойсо обещал даже взять его в свой орден. Конечно же, он просто играл с ним, как кошка с мышью, заставляя поверить, а потом насладиться его удивленным лицом, когда будет убивать. Но будущему мертвецу он легко выболтал множество тайн. Эту в том числе. Как-то, спустя время, Шурф говорил об этом, делился своими ощущениями. По его словам, это было что-то невероятное. И вряд ли на свободе, да и вообще в живых, есть хоть один человек, кроме него, который знает это заклятие.
– А как же слюна? – качаю я головой, цепляясь, как утопающий за соломинку.
– Мы проверили, она точно не твоя. Даже учитывая изменение яда.У каждого человека, да ты и сам знаешь, есть что-то уникальное, его суть. Она отпечатана в каждой клетке организма.
– Когда вы успели взять образец моей слюны? – интересуюсь я мрачно.
– Стащили твой любимый слюнявчик, сэр Ночной Кошмар, – бормочет со своего места Мелифаро. На его лице нет и тени улыбки. Парень явно пытается вернуть себе самообладание привычным способом.
– Твои сигареты, Макс, – вздыхает Джуффин, впрочем, не шибко сейчас огорченный моей недогадливостью. – Анализ слюны Шурфа мы сделать не успели, но скорее всего это не его. Может, постороннего человека из трактира. Твою он не взял, чтобы не подставлять. Или не зная, как будут взаимодействовать два яда между собой. Ему нужен был ложный след, чтобы выиграть время, и он его получил.
– И все равно во всем виноват я, – произношу, как приговор. И становится легче. Хочется повторять, доказывать, убеждать…
– И в чем твоя вина, Макс? Что ты открыл для Шурфа дверь в мир пустынных пляжей? Что он теперь может там бывать один? Или что вы оказались связаны крепче, чем можно было представить. Этого не предполагал даже я. Мир пустынных пляжей теперь реально существующее место, Макс. Пусть засыпали вы с Шурфом раздельно, но оба приходили туда. Он наблюдал за тобой. Чувствовал вместе с тобой. И заряд эмоций оказался настолько сильным, что Безумный Рыбник смог освободиться. Это кажется невероятным, но сила твоего воздействия свела на нет усилия десятилетий работы. Но твоей вины здесь нет.
– Нет? Я видел его. Возможно, даже говорил с ним. Я мог помочь, но предпочитал забывать раз за разом, – каждое слово дается мне тяжело, но я говорю и заставляю себя смотреть Джуффину в глаза.
– Шурф Лонли-Локли один из самых сильных и талантливых колдунов современности, Макс. Он мог заставить тебя забыть. Он мог заставить тебя хотеть этого. Тебе же крайне тяжело ему отказать. Почти невозможно. Скажешь «нет» и все равно останется лазейка, чтобы за нее зацепиться. Не исключаю, что он зачерпнул твоей силы, и это позволило ему разрушить замок Рулх. Вряд ли он бы справился один. Он манипулировал твоими желаниями, Макс. Не он сам, конечно, а Безумный Рыбник, с момента, как получил свободу.
Я качаю головой не в силах спорить или вообще что-то сказать. Я чувствую, что он прав. Второе, мудрое сердце, подаренное тенью короля Менина, не дает мне себя обмануть. Где оно было раньше, когда я толкал к гибели своего лучшего друга?
– Сейчас нет времени предаваться горю, Макс, – говорит Джуффин, читая по моему лицу, как по открытой книге. – Нам нужно знать, каким будет его следующих шаг. Прости, тебе придется вспомнить. Медлить нельзя.
Я не успеваю кивнуть или выдавить из себя «да». Джуффин касается моего плеча, и я погружаюсь в сон. Отличие лишь в том, что я продолжаю ощущать на своем плече руку Джуффина и наблюдаю за всем отстраненно, словно зритель в первом ряду портьера.
Цыганки, люди на пляже. Кровавая, жестокая бойня. И ощущение чужого взгляда. Внимательно, понимающего. Его обладатель любит все, что я делаю. Я ощущаю его молчаливую поддержку каждой клеточкой своего тела. Чувствую его у себя за спиной, надежного, как стена. Кожа еще хранит память о прикосновениях крепких рук, которые всегда готовы подхватить и поддержать. Рядом со мной он такой, каким я помню его на Темной Стороне. Свободный. Живой. Настоящий.
Я выныриваю из своих видений, глотая воздух жадно, как утопающий. Немного придя в себя, замечаю, что вцепился в Джуффина мертвой хваткой. Но мне плевать. Меня бьет дрожь, хочется, чтобы меня кто-то обнял и сказал, что все будет хорошо. Хочется, чтобы это был Шурф.
– Ты вспомнил, Макс? – тихо, почти шепотом спрашивает меня Джуффин. Он сейчас очень осторожен, словно идет по тонкому льду. Кеттарийский охотник. Чиффа. Я вижу его истинное лицо сейчас очень ясно.
– Да, – я киваю. – Я знаю место. И времени действительно мало. Оно уже почти на исходе. Но сначала пообещай кое-что. Джуффин медленно кивает, и я продолжаю. – Пообещай, что дашь мне несколько минут. До того, как начнешь его убивать.
– Не могу, Макс. Ты же понимаешь, что он попытается разрушить мир? Здесь каждая лишняя секунда будет играть против.
Я пожимаю плечами.
– Тогда, как хотите. Я ничего не скажу. И вы из меня никакими пытками не вытяните, потому что я этого очень не хочу. А я Вершитель.
Джуффин смотрит на меня долгим и внимательным взглядом. Так, будто видит впервые.
– Ты поставишь под угрозу целый Мир, который так сильно любишь, ради одного человека? Он настолько дорог тебе?
Я отвечаю не сразу, прислушиваюсь к мерному и спокойному стуку обоих своих сердец.
– Да. Подставлю. Потому что никакой мир не может быть дорог сам по себе. Он дорог людьми, ради кого хочется его сохранить. Без кого он уже никогда не будет прежним.
Джуффин молчит, я жду.
– Одна минута. Только одна, – говорю я ему наконец.
– Хорошо, – соглашается он.
– Поклянись.
И снова долгий и пристальный взгляд. Мы скрепляем клятву, и уже через пять минут оказываемся на острове Холоми.
Шурф уже там, я его ощущаю. А потом вижу – на крепостной стене фигура в белых одеждах. Для этого случая он оделся, как всегда. Белый – цвет очищения. Начала чего-то нового. Он хочет разбудить дух Холоми, чтобы очистить все вокруг. Чтобы осталась лишь пустыня, как наш любимый пляж. И я понимаю, что тоже этого в глубине души хочу, потому что так хочет он.
– Одна минута, – говорит Джуффин, и я тут же оказываюсь на крепостной стене. Меня словно подбрасывает в воздух порывом ветра.
– Ты меня не остановишь, Макс. Это уже не остановить, – произносит сэр Шурф, увидев меня. Нас разделяет всего дюжина шагов. Я замечаю на нем перчатки смерти. Защитных рукавиц нет. И нет ничего, что бы могло удержать. Я смотрю на него, и слова пропадают. Никогда я не видел его таким красивым. Хищным, опасным. И одновременно очень спокойным. Это не Безумный Рыбник. Это какой-то новый, незнакомый мне Шурф, которого я сам создал. Я понимаю, что слова не помогут, да и времени уже не осталось, секунды утекают сквозь пальцы, как песок. И я просто иду ему навстречу. Он подпускает меня совсем близко, но потом выставляет вперед руку с парализующей перчаткой. Я уклоняюсь, чтобы передо мной оказалась другая его рука, смертельная. Ее белый свет почти ощущается обжигающим теплом на коже. Я закрываю глаза и делаю последний шаг. Либо я сейчас умру, либо он успеет отдернуть руку, если захочет, и я смогу его коснуться.
Земля уходит из-под ног, я падаю в песок. Встаю, отплевываясь. Совсем рядом плещется море. И сэр Шурф, он тоже рядом. Я все же смог схватиться за него и утащить за собой в мир пустынных пляжей.
– Я мог тебя убить, – его голос срывается. Он смотрит на меня, не находя больше слов.
– Сними перчатки, – прошу я хрипло. – Сейчас.
Он медлит. И я добавляю с кривой усмешкой:
– Что, только я не способен тебе отказать?
И Шурф подчиняется. Я жду, пока он уберет их в футляр, а потом подхожу совсем близко и наотмашь бью его в лицо. До крови. Потом еще раз, сильнее. Он не сопротивляется.
– Ударь меня в ответ, – прошу его.
– Макс…
– Ударь. Пожалуйста.
Он бьет, и от силы удара я падаю на песок. Не пытаясь подняться, делаю ему подсечку и он валится рядом. Мы катаемся по песку, осыпая друг друга ударами. Я рычу, как дикий зверь, чувствуя ту самую очищающую, безграничную ярость. Только темных шипов не появится. Да этого и не надо. Мне хватает ощущения ударов, собственной боли и вида крови на его лице. Полный, ни с чем не сравнимый восторг. Кайф, который сильнее любого наркотика. Здесь только я и он. И абсолютная, полная свобода.
Когда силы заканчиваются у обоих, мы просто лежим рядом, глядя в светлое, предрассветное небо. Рассвет в этом мире действительно прекрасен. Как и море, которое сейчас лениво лижет подошвы моих сапог.
– Макс… – спрашивает меня Шурф спустя несколько минут или вечность. – А если я снова слечу с катушек?
Взгляд у него светлый, осмысленный и очень серьезный, как раньше.
– Будем для профилактики периодически выбираться сюда и от души дубасить друг-друга. Или то же самое, но на Темной Стороне, или… – я замолкаю на мгновение, потом начинаю хихикать. – Или еще куда-нибудь и позовем Мелифаро. Он всегда будет рад удружить, когда я занят, и отдубасит еще качественнее.
– Это уже будет какой-то клуб бойцов.
– Бойцовский клуб, – произношу я, вспоминая один очень интересный фильм из своего прежнего мира. – А что? Это идея.
В своих снах я переживаю это раз за разом. Вот я снова иду по пустынной полосе песчаного пляжа, рядом шумит море, самое прекрасное, из моих детских снов. Абсолютное одиночество, гармония души и тела. Потом вдруг приходит осознание, что я здесь не один. Я вижу цыганок. Слышу их пронзительные, отвратительные для моего слуха голоса. Пестрые, грязные, вульгарные, испоганившие мой прекрасный, совершенный мир. И я снова переживаю приступ сильного и такого очищающего гнева. Сладкое чувство в каждой клеточке тела. Полная свобода и ясность того, что надо делать. Мусор нужно убрать. Мир очистить.
Они приближаются веселой и шумной ватагой. За цветастые юбки цепляются их чумазые и ободранные дети. Не люди, а разменный товар, давящий на жалость таких же никчемных и убогих обывателей.
– Позолоти ручку, красавчик, я тебе погадаю, – говорит мне цыганка, решая свою судьбу.
– Так ты гадалка, милая? А как же свою смерть проглядела? – смеюсь я в своих снах раз за разом. Мои руки ощетиниваются черными смертоносными шипами, на губах играет кривая усмешка. Цыганка падает на песок грудой цветастых тряпок, как разорванная кукла. Не человек. Наваждение. Люди не умирают так, но мне это неважно. Я все равно убил бы всех. Я разрываю их на лоскутки, не жалею никого. Во мне играет адреналин пополам со злостью. И только я успеваю с ними покончить, как вижу вдалеке новый страшный мираж. Далекий кошмар из детства. Тогда меня, пятилетнего, родители привели на общественный пляж. Такое не забывается. Толстые, отвратительно-крикливые тетки. Визгливые, как свиньи. Покрасневшие от солнечных ожогов. Жрущие. С громким чавканьем они поглощают принесенную с собой еду: дурно выглядящую, съежившуюся от жары курицу, сваренные вкрутую яйца, кучу какой-то снеди, томящейся на солнце в пакетах. Их мужья, сосущее теплое пиво, похожи на больших жаб с тонкими ножками и противными одутловатыми брюхами. Рядом с ними смеются пережаренные на солнце девицы в слишком открытых бикини, с расстёгнутыми лифчиками, подставляющие солнцу обожжённые и покрытые буграми целлюлита ягодицы. Облупившиеся носы бережно заклеены маленькими бумажками. Их худосочные кавалеры хихикают высоким неприятным фальцетом, отпуская пошлые и глупые шуточки, щупают маслянистыми и похотливыми взглядами.
Запахи пота, крема от загара, немытых тел и разлагающейся жратвы мешаются в тошнотворную непереносимую вонь, от которой не скрыться.
Помню, как прибежал домой и заперся в чулане, захлебываясь слезами.
Я. Не хочу. Взрослеть. Не хочу жиреть, разлагаться заживо. Не хочу жрать всякое дерьмо, не испытывая насыщения. Не хочу. Но выхода не будет. Устоявшаяся, порочная схема, из которой нет выхода. Люди рождаются. Люди жрут. Испытывают похоть. Уничтожают себя день за днем, а потом умирают. Отсюда не вырваться.
Стоит ли говорить, с каким наслаждением я рву на куски наваждения, заполонившие мой прекрасный пустынный пляж? Вонзаюсь шипами в жирные, потные тела. Разрываю на части теплую, нагретую солнцем плоть. Плоть, получившую порцию тепла от мира, который я создал. Эти наваждения лучше, чем прежние. Они кричат, как живые люди. Падают на песок кучей окровавленной плоти. Но потом все равно съеживаются и обугливаются, как комочки сгоревших в печи газет.
Я падаю на песок, опустошенный и счастливый. Море лижет мои сапоги. Внутри вместо гнева опустошенность и ощущение невероятной легкости. Мой мир снова пустынен и чист. Никаких отбросов цивилизации. Вообще никакой цивилизации. Свобода. От рынка потребления, от жрущих и жиреющих обывателей. От самого себя.
Раз а разом я просыпаюсь утром счастливым и при этом абсолютно разбитым, словно действительно дрался со своими кошмарами. На службу идти очень не хочется.
– Ты опять стонал во сне, Макс, – задумчиво говорит Теххи, вычерчивая пальчиком круги на моей груди.
– Ничего страшного, просто навязчивый сон, – отвечаю я ей и легко целую в губы. Поцелуй затягивается, становится глубоким и весьма страстным.
– На службу опоздаешь, – смеется Теххи довольно.
– Да там все равно ничего не происходит, – отмахиваюсь я, но потом все же приходится собираться в кучку, выползать из постели и направлять свой амобилер к Дому у моста. Быстрая езда здорово расслабляет, я вновь переживаю эйфорию, которая была во сне.
На работе в зале для совещаний я вижу всех своих коллег. На столе не видно кувшинов с камрой и горшочков из «Обжоры Бунбы» – я сразу понимаю, что, пока я спал, что-то произошло. Общие заседания без еды и даже без камры – крайне необычная и досадная редкость.
– Мир начал рушиться, пока я спал? – бодро интересуюсь у собравшихся, ощущая, как чаще стали биться оба моих сердца.
– А тебе бы только Мир спасать, сэр Макс, – ехидно отзывается мой шеф сэр Джуффин Халли, бессменный начальник и идейный вдохновитель нашего Малого Сыскного Войска. – Нет, случилось всего лишь одно из самых масштабных коллективных отравлений за последние лет сто.
– Вау! Вот куда заводит неразборчивость в выборе трактира. Повара уже наказали?
– Все не так просто, сэр Макс. Тебе на это лучше взглянуть, – ответил Джуффин, со вдохом и видимой неохотой покидая свое кресло.
– Поехали, – легко соглашаюсь я, игнорируя протестующее урчание собственного желудка, намекающего хозяину, что пришло время завтракать.
– А остальные что будут делать? – интересуюсь я у шефа, уже направив свой амобилер на самую окраину Ехо по указанному им адресу.
– Остальные будут работать. Они уже все видели, – произнес сэр Халли, задумчиво глядя вперед.
– А меня почему не позвали? – спрашиваю, чувствуя обиду, как ребенок, которого лишили сладостей.
– Представь себе, мы тебя не дозвались, – Джуффин усмехается. – Даже самый отчаянный и громкий Зов оказался бессилен. Мелифаро выбился из сил, да и я не преуспел.
– Ни фига себе, – удивляюсь я, – не знал, что такое возможно. Видимо, мне очень хотелось спать.
– Похоже на то, – легко соглашается Джуффин.
Выдать новую порцию вопросов я просто не успеваю, потому что мы приезжаем на место.
Трактир выглядит старым и покосившимся, такое ощущение, что ремонта там не было со времен Эпохи Орденов. Внутри оказывается не лучше. Я застываю на пороге, потому что меня буквально сшибает вонью. Запахи мочи, рвоты и еще какой-то дряни. Открывшийся моему взгляду вид оказывается не сильно лучше. Кто-то так и остался сидеть за столом, уронив голову в тарелку с едой, кто-то лежит, скорчившись на полу в позе эмбриона. Видно, что эти люди умирали в страшных мучениях. Посиневшие лица, выпученные остекленевшие глаза, темная пена, застывшая на искривленных ртах. Про завтрак я забываю тут же.
– Чем их отравили? – спрашиваю, осмотревшись, у внимательно наблюдающего за мной сэра Халли.
– Яд обнаружен в котле с фирменным блюдом. Дерьмовая похлебка, которую заказывал каждый из завсегдатаев. Место не самое элитное, как ты видишь. Тут травились и раньше, пару раз его пытались закрыть. Но каждый раз хозяин как-то умудрялся договориться.
– Его можно допросить?
– Можно. Но только если оживить мертвеца. Он тоже поужинал своей стряпней вечером. Только вряд ли это что-то даст.
– Почему? Он мог видеть того, кто подмешал в котел яд.
– Я не сказал, что яд в котел подмешали.
– Тогда как? – я смотрю на Джуффина в неподдельном удивлении.
– В котел плюнули.
– То есть… как это делаю я?
– Не совсем. Твой яд убивает мгновенно. Этот же вызывает долгую и мучительную агонию.
– Он мог мутировать? – спрашиваю я то ли у Джуффина, то ли у самого себя, и вообще неуверенный, что это был вопрос.
– Ты себя подозреваешь? – уточняет Джуффин осторожно.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох и выдох, чувствуя, как земля словно медленно уходит из-под ног. Внутри поднимается отвратительное ощущение дежа-вю.
Жрущие. Грязные. Мерзкие. Они должны умереть и очистить от себя мой прекрасный Мир.
Я делаю еще несколько вдохов и открываю глаза. Мы с Джуффином выходим на свежий воздух, я закуриваю и вываливаю ему все, что помню про свои сны.
Он молчит довольно долго.
– Так что вы думаете? Это могу быть я? – не выдерживаю наконец.
– Не знаю, сэр Макс. Не знаю. Но нам лучше вернуться в Дом у моста.
Когда мы возвращаемся, на столе по-прежнему нет и намека на камру или на то, что кто-то ее пил. Все смотрят на нас с такими лицами, будто хоронят любимого родственника.
– Хватит! – решаю я в итоге. – Если есть подозрения в моей причастности, меня надо изолировать, чтобы еще чего не натворил, пока вы не разберетесь.
– Это твое решение, сэр Макс. Никто не собирается тебя арестовывать за отсутствием прямых доказательств. Но ты сам подозреваешь, наверное, как может быть опасен Вершитель, который… не вполне разобрался в себе.
Я мрачно киваю.
– Мы обязательно разберемся, Макс, – мягко обещает мне сэр Халли.
– Непременно, – обещает Меламори, ободряюще улыбаясь.
– Если хочешь, я буду навещать тебя, чудовище, чтобы отравить сладостные часы безделья.
– Не стоит, Мелифаро, – отвечаю я невесело. – Еще слечу с катушек и плюну в тебя своим новым медленным ядом.
Обычно находчивый Мелифаро теряется и не находит, что мне ответить. До того, как за мной закрывается дверь, я вижу бесстрастное лицо сэра Шурфа. Он молчит. Но именно посмотрев на него, вдруг успокаиваюсь. У меня нет сомнений, что он сделает все, чтобы мне помочь.
Наша импровизированная камера предварительного заключения не самое веселое место. Тесное, идеально изолированное помещение, которое не пропускает никакую магию. Рядом со мной лежит стопка книг, добытых из щели между мирами. Заботливый сэр Шурф передал также интересные с его точки зрения трактаты – которые, откровенное говоря, чуть поскучнее учебника геометрии для старших классов – и несколько выпусков «Королевского голоса». Посмотрев газеты, и на первой же странице увидев длинные статьи о происшествии в трактире, я оставляю попытки себя развлечь и просто лежу, с тоской глядя на потолок. Впервые с момента моего внезапного и удивительного переезда в Ехо собственная жизнь кажется мне полнейшим недоразумением. В голове не укладывается, как я мог такое натворить. А если не я – тогда кто? Если бы кто-то из уцелевших Магистров смутных времен владел таким «искусством», Джуффин вряд ли забыл бы мне рассказать. Постепенно собственные мысли надоедают мне необычайно и я принимаю самое простое решение – заснуть. Вряд ли стоит опасаться, что я смогу кому-то навредить, находясь в камере Дома у моста. Наверное, это почти так же сложно, как навредить кому-то из тюрьмы Холоми, где по сей день сидят многие известные и очень ловкие ребята, прославившиеся в эпоху Орденов. Успокоенный своими стройными выводами, я наконец засыпаю. Но стоит мне смежить веки, как тут же слышу:
– Позолоти ручку, красавчик. Хочешь погадаю?
В первый миг я готов застонать и просто упасть на песок, так меня это достало. Но цыганка не отступает и даже начинает хватать меня за руки, чтобы привлечь внимание. Вот это она сделала зря – мои предплечья тут же обрастают черными шипами, и цыганка спустя пару мгновений становится всего лишь кучей грязных тряпок на песке. С пляжниками я расправляюсь уже без всяких попыток внутренней борьбы, весело и с удовольствием. Чувство чистейшей ярости делает все вокруг понятным и простым. Я убираю свой мир от мусора. Осознавать это чертовски приятно, равно как ощущать быстрые и четкие движения собственных рук, терзающих очередное наваждение. Наощупь – податливая, рыхлая человеческая плоть. В этот раз они умирали особенно натурально, некоторые даже пытались защитить свои тушки, выставив вперед хилые и бесполезные руки. Я просыпаюсь с ощущением, как после хорошей драки. Голова кружится, словно я пережил только что самый сильный и ни с чем сравнимый кайф. Я ловлю себя на мысли, что некоторые детали сна вспоминаются смутно. Не могу сказать точно, в чем проблема, но будто забыл что-то важное. Так бывает, когда снится, что сочинил гениальную песню или изобрел рецепт всеобщего счастья, а проснувшись, помнишь лишь сам факт, но никак не слова и формулы. И на смену приходит разочарование. Помучившись немного, я понимаю, что пытаться что-то вспомнить сейчас бесполезно, и принимаю разумное решение: раз спать в неопределенной ситуации, как нам советует народная мудрость, не вариант, то имеет смысл поесть. Вытащив из щели между мирами кувшин с камрой из «Обжоры Бунбы», я наконец обретаю почти полную гармонию с окружающей реальностью, а уж когда мне удается добыть горшочек с аппетитно дымящимся рагу… М-м-м, мою радость сложно передать словами. Происходящее, наконец, действительно начинает напоминать мне отпуск. Я затрудняюсь сказать, сколько времени длится мое заточение, несколько часов или целый день, когда за мной является Джуффин.
– Выходи, узник, – весело произносит он, нависая надо мной. – У меня хорошая новость: подозрения с тебя снимаются.
– Убийца пойман?! – вздрагиваю я, не в силах поверить в свое счастье.
– Нет, он совершил новое преступление. И поскольку теперь мы точно знаем, что это не ты – поднимай свой распрекрасный зад и возвращайся к работе.
– Ни фига себе хорошая новость, – бурчу я, выбираясь вслед за ним на свободу. – Какой-то маньяк шляется по городу и продолжает убивать людей.
– Это смотря с какой стороны посмотреть. Если отвлеченно – плохо, конечно. А если как лицо заинтересованное, чтобы способный сотрудник вернулся к расследованию – новость преотличная. Я прагматик, как тебе известно, – сэр Халли мне заговорщицки подмигивает, а я не нахожу, что ответить. Перевариваю молча тот факт, что он назвал меня способным.
В кабинете сэра Почтеннейшего Начальника я застаю лишь Кофу, вольготно устроившегося в своем любимом кресле.
– Ну что, мальчик, камры и пирожков для начала? – понимающе пробасил сэр Кофа Йох, знающий как никто другой, что потоп потопом, а обед по расписанию.
– Было бы недурно, – отвечаю я, падая в кресло и прикуривая щелчком пальцев сигарету.
– Главное – самое неприятное для тебя позади, – успокаивает сэр Кофа, придвигая ко мне чашку.
– Я не стал бы говорить так уверенно, – неожиданно жестко произносит сэр Халли и, увидев мое лицо, добавляет:
– Выслушай сначала, а потом в обморок падай. И не забывай есть свои пирожки, пока я рассказываю.
Я согласно киваю, засовываю в рот первый пирожок целиком и с немым укором смотрю на шефа, потому что меня уже терзает любопытство.
– Так вот, – полюбовавшись моим выражением лица начинает Джуффин. – Второй случай совсем не похож на первый. Есть всего одно сходство – опять ловко создано впечатление, будто работал кое-кто из наших коллег. Произошло все в Королевской школе в одиннадцать тридцать утра. У студентов старших курсов лекция в самом разгаре, когда вдруг началось Это… – Джуффин смолкает на миг, подбирая слова. – Знаешь, это не так просто описать. Представь, что все будто взбесились и набросились друг на друга. Сначала студенты набросились с кулаками на профессора, тот от них сбежал, но в свою очередь напал на кого-то из преподавателей в коридоре. Аудиторию после его бегства разнесли напрочь, кажется, не оставив ни одной целой скамейки. Самое удивительное, что никто даже не подумал воспользоваться магией. Про нее просто забыли. Когда мы подъехали, они увлеченно отвешивали друг другу тумаки, пуская в ход все, что попадалось под руку. Вроде бы и ничего страшного, но продлись драка еще полчаса – и у нас была бы аудитория, набитая трупами. К счастью, снять заклятие мы смогли, пусть и не сразу. Кто бы это ни был, а способы своон выбирает очень хитро.
– Но почему вы решили, что на этом побоище был «наш след»? – интересуюсь я, изнемогая в ожидании, когда же он дойдет до этого места.
– Какой ты нетерпеливый, сэр Макс, – поддевает меня Джуффин, но, сжалившись, переходит к сути. – Поскольку в этот раз обошлось даже без трупов, отделались лишь несколькими тяжело ранеными – свидетелей удалось допросить быстро, и они даже смогли дать внятные ответы. По их словам, драку затеял человек в мантии смерти. Он появился непонятно откуда, вскарабкался на кафедру и стал выкрикивать какие-то слова. На слух – что-то вроде лозунгов. Услышав это, люди пришли в ярость. Им захотелось драться и крушить все вокруг. Да, именно драться. Будь у них указание перебить друг друга, студенты старших курсов Королевской школы наверняка бы с задачей справились.
– Сэр Джуффин, – не выдержав неопределенности вновь перебиваю его я. – То есть у меня появился подражатель, который и манеру одежды копирует? А сам я отсюда выбраться никак не мог? А то снилось опять всякое. Про пляжи…
– Вот почему он никогда не дослушивает? –вопрошает страдальчески Джуффин у Кофы Йоха.
– Молодежь, – добродушно хмыкает тот в усы, попыхивая трубкой с таким спокойствием, будто мы о столичной моде ведем спор.
– Видишь ли, сэр Макс, – продолжает сэр Халли, когда я послушно затыкаюсь. – Потерпевшие смогли описать этого человека. И выходит, он намного выше тебя ростом. И вообще, дабы не вдаваться в подробности – копия нашего сэра Шурфа. А точнее, все хором, включая профессора, уверяют, что видели Безумного Рыбника. Верить студентам я бы не стал, а вот профессор хорошо помнит те времена, когда наш сэр Шурф озорничал. И выглядел старик наиболее спокойным и сохранившим самообладание на фоне остальных. То, что он смог выбраться из аудитории уже о многом говорит. Впрочем, как раз в его случае это, скорее, было вопросом жизни и смерти: вначале гнев был направлен исключительно на него, как на представителя закона и порядка в стенах учебного заведения.
– Но это же еще ни о чем не говорит, – возражаю я. – Скорее всего мы имеем дело с подражателем. В первом эпизоде подставили меня, в другом – Шурфа.
– Верно, – соглашается сэр Халли. – К тому же сэр Шурф вовремя откликнулся на зов и лишь с небольшим опозданием прибыл на место происшествия.
– Шурф – с опозданием? – не веря, переспрашиваю я.
– Да. И внятного объяснения, почему так случилось, я от него не дождался. Сэр Шурф сказал, что его задержали домашние дела. Леди Хельна подтвердила. Пока у нас на руках не все факты, ставить его на место главного подозреваемого преждевременно, как и вовсе исключать из списка. По идее, это мог сделать любой могущественный колдун. Ладно, положим, не любой. Но сэр Кофа и я могли бы. Ты тоже, пожалуй, смог бы, но у тебя единственного на это утро убедительное алиби. Попытайся ты как-то прорваться за магическую защиту, я бы сразу это ощутил.
– Не хочу огорчать, сэр Джуффин, но, к сожалению, нас с вами вы тоже можете спокойно исключать, – медленно произносит сэр Кофа, чутко прислушиваясь к чему-то.
Джуффин на несколько мгновений застывает, словно погрузившись глубоко в себя. Глядя на их крайне серьезные лица, я не решаюсь приставать с глупыми вопросами и пытаюсь тоже почувствовать что-нибудь.
Сначала я ничего не ощущаю, а потом мне мерещится высокий и протяжный стон, я чувствую, как легко, почти незаметно, начинает вибрировать подо мной земля. Колебания настолько незначительные, что можно списать на дрожь собственного тела, замерзшего на сквозняке. Но я уверен, что мне не кажется.
– Ты тоже это почувствовал, да, сэр Макс?
Не находя слов, я молча киваю.
– Пошли. Скорее, – резко бросает Джуффин, протягивая мне руку. Мы тут же, не сходя с места, прямо из кресел уходим Темным путем. На пару мгновений мир меркнет, и у меня начинается кружиться голова, но вскоре все заканчивается. Мы оказываемся около замка Рулх. Вернее, того, что от него осталось.
Какое-то время мы стоим молча и смотрим. Быстро и для меня незаметно к нам присоединяются леди Меламори и Мелифаро.
Замок Рулх разрушен не полностью, но самая главная его башня рухнула. На ее месте – лишь груда камней. В это сложно поверить. Замок Рулх защищает древняя и сильная магия. Это старая резиденция королей, оплот и символ власти монарха в Соединенном Королевстве.
– Ладно, – наконец произносит сэр Джуффин. – На это можно смотреть до вечера. У кого-то прямо на месте возникли идеи? Грязная таверна на окраине, Королевская школа, теперь замок Рулх. Улики, указывающие на сотрудников тайного сыска. Как все это связать между собой?
Повисает тишина, и я будто со стороны слышу свой бесцветный, кажущийся сейчас чужим, голос.
– Таверна на окраине – это скверна. Рынок потребления дешевого, некачественно дерьма. Королевская школа – клетка, в которой воспитывают серых и послушных обывателей. Замок Рулх… Это королевская власть. Краеугольный камень, на котором держится вся система. Мелкие блага, подачки. Взамен на отобранную свободу и право пользоваться магией. Если все это уничтожить – можно начать сначала. Чистый лист, на котором напишут новую историю…
Я пытаюсь заставить себя замолчать, но говорю и говорю. Постепенно я начинаю вспоминать, и это настолько мерзко, что сознание протестует. Мир плывет у меня перед глазами, уступая место черноте. Я проваливаюсь, лечу вниз, падаю.
Прихожу в себя уже в Доме у моста. Я практически лежу в кресле, в руке у меня фляга с бальзамом Кахара, и сэр Мелифаро сжимает мои пальцы, чтобы она не выскользнула.
– Еще один глоток, Макс. Всего один глоток.
Послушно глотаю зелье, и впервые оно кажется мне отвратительным. Я не хочу возвращаться. Но в голове проясняется быстро и неумолимо.
Я обвожу взглядом присутствующих. На месте все. Вернее, почти все.
– Где Шурф? – спрашиваю, уже заранее готовый услышать ответ.
– Он не отвечает на Зов, Макс. И создается впечатление, что его вообще сейчас нет в этом мире.
Сэр Джуффин Халли держится спокойно, но я вижу в его взгляде грусть настолько глубокую, что ее можно сравнить с отчаянием. Или отчаянной решимостью.
– Он мог уйти на Темную Сторону, преследуя преступника, – говорю я, и не выдержав взгляда шефа, отворачиваюсь.
– Мы оба знаем, что это не так, Макс, – отвечает он тихо, все с такой же глубинной, прорывающейся наружу печалью. – Помнишь, я начал говорить про странное заклятие, которое было использовано в Королевской школе? Я долго не мог вспомнить, откуда я его знаю и как смог нейтрализовать. Получилось машинально, но я делал уже когда-то такое, очень давно. Сэр Кофа мне помог вспомнить. Это заклятие, которое придумал Лойсо Пондохва, оно было частью посвящения для новых адептов ордена Водяной Вороны. Ключом там действительно были лозунги. Это были и клятвы и полное освобождение от своей прежней жизни. Люди впадали в раж и начинали желать порушить все вокруг. Им передавалась на время та неконтролируемая и всеобъемлющая ярость, которая двигала Лойсо, заставляя его разрушать мир вокруг. Какое-то время они с сэром Шурфом общались очень близко. Это я дал Шурфу такое задание: подобраться как можно ближе, чтобы я смог заманить Лойсо в ловушку. В какой-то момент они очень сблизились. Лойсо обещал даже взять его в свой орден. Конечно же, он просто играл с ним, как кошка с мышью, заставляя поверить, а потом насладиться его удивленным лицом, когда будет убивать. Но будущему мертвецу он легко выболтал множество тайн. Эту в том числе. Как-то, спустя время, Шурф говорил об этом, делился своими ощущениями. По его словам, это было что-то невероятное. И вряд ли на свободе, да и вообще в живых, есть хоть один человек, кроме него, который знает это заклятие.
– А как же слюна? – качаю я головой, цепляясь, как утопающий за соломинку.
– Мы проверили, она точно не твоя. Даже учитывая изменение яда.У каждого человека, да ты и сам знаешь, есть что-то уникальное, его суть. Она отпечатана в каждой клетке организма.
– Когда вы успели взять образец моей слюны? – интересуюсь я мрачно.
– Стащили твой любимый слюнявчик, сэр Ночной Кошмар, – бормочет со своего места Мелифаро. На его лице нет и тени улыбки. Парень явно пытается вернуть себе самообладание привычным способом.
– Твои сигареты, Макс, – вздыхает Джуффин, впрочем, не шибко сейчас огорченный моей недогадливостью. – Анализ слюны Шурфа мы сделать не успели, но скорее всего это не его. Может, постороннего человека из трактира. Твою он не взял, чтобы не подставлять. Или не зная, как будут взаимодействовать два яда между собой. Ему нужен был ложный след, чтобы выиграть время, и он его получил.
– И все равно во всем виноват я, – произношу, как приговор. И становится легче. Хочется повторять, доказывать, убеждать…
– И в чем твоя вина, Макс? Что ты открыл для Шурфа дверь в мир пустынных пляжей? Что он теперь может там бывать один? Или что вы оказались связаны крепче, чем можно было представить. Этого не предполагал даже я. Мир пустынных пляжей теперь реально существующее место, Макс. Пусть засыпали вы с Шурфом раздельно, но оба приходили туда. Он наблюдал за тобой. Чувствовал вместе с тобой. И заряд эмоций оказался настолько сильным, что Безумный Рыбник смог освободиться. Это кажется невероятным, но сила твоего воздействия свела на нет усилия десятилетий работы. Но твоей вины здесь нет.
– Нет? Я видел его. Возможно, даже говорил с ним. Я мог помочь, но предпочитал забывать раз за разом, – каждое слово дается мне тяжело, но я говорю и заставляю себя смотреть Джуффину в глаза.
– Шурф Лонли-Локли один из самых сильных и талантливых колдунов современности, Макс. Он мог заставить тебя забыть. Он мог заставить тебя хотеть этого. Тебе же крайне тяжело ему отказать. Почти невозможно. Скажешь «нет» и все равно останется лазейка, чтобы за нее зацепиться. Не исключаю, что он зачерпнул твоей силы, и это позволило ему разрушить замок Рулх. Вряд ли он бы справился один. Он манипулировал твоими желаниями, Макс. Не он сам, конечно, а Безумный Рыбник, с момента, как получил свободу.
Я качаю головой не в силах спорить или вообще что-то сказать. Я чувствую, что он прав. Второе, мудрое сердце, подаренное тенью короля Менина, не дает мне себя обмануть. Где оно было раньше, когда я толкал к гибели своего лучшего друга?
– Сейчас нет времени предаваться горю, Макс, – говорит Джуффин, читая по моему лицу, как по открытой книге. – Нам нужно знать, каким будет его следующих шаг. Прости, тебе придется вспомнить. Медлить нельзя.
Я не успеваю кивнуть или выдавить из себя «да». Джуффин касается моего плеча, и я погружаюсь в сон. Отличие лишь в том, что я продолжаю ощущать на своем плече руку Джуффина и наблюдаю за всем отстраненно, словно зритель в первом ряду портьера.
Цыганки, люди на пляже. Кровавая, жестокая бойня. И ощущение чужого взгляда. Внимательно, понимающего. Его обладатель любит все, что я делаю. Я ощущаю его молчаливую поддержку каждой клеточкой своего тела. Чувствую его у себя за спиной, надежного, как стена. Кожа еще хранит память о прикосновениях крепких рук, которые всегда готовы подхватить и поддержать. Рядом со мной он такой, каким я помню его на Темной Стороне. Свободный. Живой. Настоящий.
Я выныриваю из своих видений, глотая воздух жадно, как утопающий. Немного придя в себя, замечаю, что вцепился в Джуффина мертвой хваткой. Но мне плевать. Меня бьет дрожь, хочется, чтобы меня кто-то обнял и сказал, что все будет хорошо. Хочется, чтобы это был Шурф.
– Ты вспомнил, Макс? – тихо, почти шепотом спрашивает меня Джуффин. Он сейчас очень осторожен, словно идет по тонкому льду. Кеттарийский охотник. Чиффа. Я вижу его истинное лицо сейчас очень ясно.
– Да, – я киваю. – Я знаю место. И времени действительно мало. Оно уже почти на исходе. Но сначала пообещай кое-что. Джуффин медленно кивает, и я продолжаю. – Пообещай, что дашь мне несколько минут. До того, как начнешь его убивать.
– Не могу, Макс. Ты же понимаешь, что он попытается разрушить мир? Здесь каждая лишняя секунда будет играть против.
Я пожимаю плечами.
– Тогда, как хотите. Я ничего не скажу. И вы из меня никакими пытками не вытяните, потому что я этого очень не хочу. А я Вершитель.
Джуффин смотрит на меня долгим и внимательным взглядом. Так, будто видит впервые.
– Ты поставишь под угрозу целый Мир, который так сильно любишь, ради одного человека? Он настолько дорог тебе?
Я отвечаю не сразу, прислушиваюсь к мерному и спокойному стуку обоих своих сердец.
– Да. Подставлю. Потому что никакой мир не может быть дорог сам по себе. Он дорог людьми, ради кого хочется его сохранить. Без кого он уже никогда не будет прежним.
Джуффин молчит, я жду.
– Одна минута. Только одна, – говорю я ему наконец.
– Хорошо, – соглашается он.
– Поклянись.
И снова долгий и пристальный взгляд. Мы скрепляем клятву, и уже через пять минут оказываемся на острове Холоми.
Шурф уже там, я его ощущаю. А потом вижу – на крепостной стене фигура в белых одеждах. Для этого случая он оделся, как всегда. Белый – цвет очищения. Начала чего-то нового. Он хочет разбудить дух Холоми, чтобы очистить все вокруг. Чтобы осталась лишь пустыня, как наш любимый пляж. И я понимаю, что тоже этого в глубине души хочу, потому что так хочет он.
– Одна минута, – говорит Джуффин, и я тут же оказываюсь на крепостной стене. Меня словно подбрасывает в воздух порывом ветра.
– Ты меня не остановишь, Макс. Это уже не остановить, – произносит сэр Шурф, увидев меня. Нас разделяет всего дюжина шагов. Я замечаю на нем перчатки смерти. Защитных рукавиц нет. И нет ничего, что бы могло удержать. Я смотрю на него, и слова пропадают. Никогда я не видел его таким красивым. Хищным, опасным. И одновременно очень спокойным. Это не Безумный Рыбник. Это какой-то новый, незнакомый мне Шурф, которого я сам создал. Я понимаю, что слова не помогут, да и времени уже не осталось, секунды утекают сквозь пальцы, как песок. И я просто иду ему навстречу. Он подпускает меня совсем близко, но потом выставляет вперед руку с парализующей перчаткой. Я уклоняюсь, чтобы передо мной оказалась другая его рука, смертельная. Ее белый свет почти ощущается обжигающим теплом на коже. Я закрываю глаза и делаю последний шаг. Либо я сейчас умру, либо он успеет отдернуть руку, если захочет, и я смогу его коснуться.
Земля уходит из-под ног, я падаю в песок. Встаю, отплевываясь. Совсем рядом плещется море. И сэр Шурф, он тоже рядом. Я все же смог схватиться за него и утащить за собой в мир пустынных пляжей.
– Я мог тебя убить, – его голос срывается. Он смотрит на меня, не находя больше слов.
– Сними перчатки, – прошу я хрипло. – Сейчас.
Он медлит. И я добавляю с кривой усмешкой:
– Что, только я не способен тебе отказать?
И Шурф подчиняется. Я жду, пока он уберет их в футляр, а потом подхожу совсем близко и наотмашь бью его в лицо. До крови. Потом еще раз, сильнее. Он не сопротивляется.
– Ударь меня в ответ, – прошу его.
– Макс…
– Ударь. Пожалуйста.
Он бьет, и от силы удара я падаю на песок. Не пытаясь подняться, делаю ему подсечку и он валится рядом. Мы катаемся по песку, осыпая друг друга ударами. Я рычу, как дикий зверь, чувствуя ту самую очищающую, безграничную ярость. Только темных шипов не появится. Да этого и не надо. Мне хватает ощущения ударов, собственной боли и вида крови на его лице. Полный, ни с чем не сравнимый восторг. Кайф, который сильнее любого наркотика. Здесь только я и он. И абсолютная, полная свобода.
Когда силы заканчиваются у обоих, мы просто лежим рядом, глядя в светлое, предрассветное небо. Рассвет в этом мире действительно прекрасен. Как и море, которое сейчас лениво лижет подошвы моих сапог.
– Макс… – спрашивает меня Шурф спустя несколько минут или вечность. – А если я снова слечу с катушек?
Взгляд у него светлый, осмысленный и очень серьезный, как раньше.
– Будем для профилактики периодически выбираться сюда и от души дубасить друг-друга. Или то же самое, но на Темной Стороне, или… – я замолкаю на мгновение, потом начинаю хихикать. – Или еще куда-нибудь и позовем Мелифаро. Он всегда будет рад удружить, когда я занят, и отдубасит еще качественнее.
– Это уже будет какой-то клуб бойцов.
– Бойцовский клуб, – произношу я, вспоминая один очень интересный фильм из своего прежнего мира. – А что? Это идея.
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3
Для голосования: #. fandom Max Frei 2012